Дневник библиотекаря Хильдегарт

— Не знаю. (Пауза). Откуда мне знать? Я же не оракул. Скорее всего, какую-нибудь ерунду. На день рожденья всегда дарят ерунду... и на новый год тоже. Когда я в Деда-Мороза верил, он мне всякую фигню приносил. А теперь я в него не верю, так он вообще перестал подарки дарить. Подумаешь! Больно надо! Всё равно за всю мою жизнь ни одного раза - ну, ни одного - не было человека, который просто пришёл бы и подарил мне морскую свинку.

В этом году я собираюсь стать таким человеком в его жизни. Но пока он об этом не знает.

2005/12/06 Вавилонская библиотека

О королях и их переводческой деятельности

— Простите… у меня вот тут тема такая… Мне бы что-нибудь такое о переводческой деятельности короля Артура.

— Какого короля? - Артура…

— Наверное, Альфреда? Короля Альфреда Великого?

По её глазам я вижу, что ей это один чёрт – что Альфред, что Артур, что Мерлин. Ей бы какую-нибудь книжку попроще, чтобы быстренько сдуть с неё всё, что нужно, и не париться. По-хорошему, надо бы дать ей «Смерть Артура», пусть сама ищет в ней что-нибудь про переводческую деятельность. Но не могу. Жалко. Ведь и вправду будет искать – и найдёт, чего доброго. Нет, рисковать нельзя.

Я люблю короля Альфреда, и потому мне за него обидно. Люблю все легенды, которые с ним связаны. Не только сакраментальные лепёшки, за которыми он, как известно, не уследил, когда, находясь в изгнании, жил в хижине какого-то проходимца. Люблю историю о том, как он, будучи ещё малым ребёнком, был раз и навсегда очарован невиданной красотой алых и золотых букв в часослове и не дал покоя своему капеллану, пока тот не выучил его грамоте. И историю о том, как чрезмерная начитанность сделала из него заносчивого интеллигента, который «не удостаивал приёма посетителей, не выслушивал их жалоб, не снисходил к слабым и считал их за ничто». И о том, как датчане вторглись в Англию, а народ не пожелал защищать своего короля, и на все его призывы явилось так мало добровольцев, что Альфред остался почти без войска. И как несчастный король, брошенный на произвол судьбы своими подданными, пошёл скитаться и разбойничать в дремучих английских лесах, присматривать за чьими-то подгорающими лепёшками и промышлять другими, ещё более недостойными короля занятиями. И как добрый английский народ, узнав о муках и скитаниях своего короля, так растрогался, что, разыскав его по запаху горелых лепёшек, немедленно объединился под его знамёнами и выпер датчан с половины своего многострадального острова. И как Альфред, воцарившись, с успехом возродил то, что в те времена заменяло экономику, и навёл в своих землях такой порядок, что «можно было вечером обронить кошель на дороге и утром найти его на том же месте нетронутым». Неплохо для бывшего лесного разбойника… впрочем, очень даже закономерно. Вообще с этого момента история короля Альфреда становится всё более правдоподобной и от этого ещё более удивительной. Дикий саксонский вождь, полжизни проведший в седле, вечно по горло занятый государственными делами и вдобавок тяжело больной, оставил после себя столь обширное литературное наследие, что оно бы сделало честь иным из нынешних писателей. Мало того, что он собрал по всей стране уцелевших монахов и усадил их за переписывание уцелевших книг. Мало того, что он собрал своих министров и, к их великому недовольству, усадил за зубрёжку грамоты. В сорок лет он сам собрался с духом и уселся за изучение латыни, чтобы перевести на саксонский язык Боэция и Григория Великого. Как будто в своём девятом веке ему больше нечем было заняться! Знатоки говорят, что как переводчик он был неподражаем. Его любовь к поэзии и приключениям расцветила яркими подробностями суховатые хроники Беды, а его наивное благочестие сделало из холодноватого фатализма Боэция серьёзное и восторженное прославление Божьего долготерпения. Самое забавное, что он и не подозревал о том, что был гениальным писателем. А может быть, и правильно делал, что не подозревал… «Простите меня, - прости он, - вы, знающие латынь лучше меня; я сделал, что мог, ибо всякий говорит и делает, как он умеет».

Я нашла-таки для этой девицы превосходную книжку про короля Альфреда. Если читая её, она не заплачет от восторга, пусть больше не показывается мне на глаза.

2005/12/06 Старушка

На одной из станций московского метро всегда стоит старушка. Она стоит там и ранним утром, и днём, и поздним вечером. Такая симпатичная себе старушка, сгорбленная, маленькая, с ясным улыбчивым лицом. Просит милостыню. Тех, кто ей подаёт бумажными купюрами, она ничего, отпускает с миром. А тех, кто пытается всучить ей медяки, она цепко хватает за рукав и что-то тихо говорит им на ухо. После чего эти люди либо тут же уходят, периодически нервно оглядываясь, либо достают из кармана купюры покрупнее и дают ей. Что такое она им говорит, я не знаю, потому что ни разу не отважилась дать ей денежку мельче десятки.