Дневник библиотекаря Хильдегарт

Кстати – об экранизациях, раз уж оно опять на это вырулило. Признаюсь, по отношению к «гранадовскому» сериалу была несправедлива. Он действительно хорош, без дураков. Костюмы, интерьеры, Лондон, массовка, актёры вторых-третьих-пятых-десятых ролей – всё так добротно, живо и основательно, что ничуть не хочется придираться. А от Джереми Бретта просто невозможно глаз отвести. Нет, правда. На него ИНТЕРЕСНО СМОТРЕТЬ – причём всё время, а не только когда он колотит палкой по трубе или ползает по газону с лупой в руках. Я знаю, что его игру часто упрекали в излишней вычурности и театральности. Но вся штука в том, что это не он, а его герой манерен и театрален – причём только в те моменты, когда по ходу дела ему надо выразить (вернее, изобразить) какие-то нормальные человеческие эмоции. А поскольку он НЕ ЗНАЕТ, как это делается, и категорически НЕ УМЕЕТ их выражать, то и выглядит в этих сценах, как плохой подражатель Лоренсу Оливье на сцене «Олд Вик»… Одна эта его идиотская, утрированно-принуждённая улыбочка чего стоит, не говоря уже о каркающем смехе, режущем слух, как тёрка….

Но когда с лирикой бывает покончено и приходит время заняться делом – о, вот тут он оказывается в своей стихии! И куда тогда деваются все ужимки, гримасы и натужная декламация! Стремительная, живая мимика, резкие, точные, едва поспевающие за мыслью жесты, сияющие глаза счастливого маньяка и непрерывно меняющееся, ЖИВОЕ, безумно выразительное лицо, одновременно отталкивающее и привлекательное… Следить за сменой выражений этого лица – истинное наслаждение, по сравнению с которым слежка за убийцей – просто вежливая дань традиции. Клянусь всеми высотами низкого жанра, давно я не получала такого удовольствия от актёрской игры.

Считается, между прочим, что это очередной «фильм о дружбе». Что ж. Очень даже может быть. Такая вот, с позволения сказать, дружба. Один из друзей, возвращаясь домой, молит всех богов, чтобы второй не оказался в дурном настроении, ходит на цыпочках, жмётся по стеночкам и только вздыхает, глядя на «друга» то с восторгом, то с немой укоризной. А «друг» смотрит сквозь него прозрачными глазами с подозрительно расширенными зрачками и в девяти случаях из десяти честно не замечает его присутствия в комнате… Наконец-то я увидела настоящего, «дойловского» Холмса, который в силу своей замкнутости и самодостаточности, в общем-то, ни в какой дружбе не нуждается, но иногда всё-таки оказывает соседу знаки дружеского расположения, поднимая его с постели среди ночи и таща куда-нибудь к чёрту на рога, чтобы порадовать зрелищем очередного изуродованного трупа… И поистине грустно смотреть, как это самовлюблённое чудовище без зазрения совести помыкает добрейшим в мире человеком! По моему, за весь сериал он ни единого раза не дал Ватсону нормально поесть и выспаться. Даже кружку пива, и ту только до губ донести позволил! Право, бедный Ватсон здесь истинный ангел долготерпения, и знаменитый «дар молчания» у него развился лишь оттого, что он не смеет этому психу лишнего слова сказать...

Вообще, очень занятно наблюдать, как они общаются без слов. Вот Холмс в увлечении начинает слишком напирать на страдающего нервной горячкой Перси Фелпса. Ватсон делает предостерегающий жест – Холмс тут же сворачивается, залезает обратно в кокон, отступает от кровати и вынужденно смягчает интонацию. Вот Холмс допрашивает прислугу – Ватсон наклоняется к нему, что-то шелестит на ухо – Холмс дёргается, одаривает его взглядом, от которого любой другой, кроме Ватсона, тут же рассыпался бы на атомы, - но всё-таки выдавливает из себя успокоительную улыбку и предлагает пожилой заплаканной женщине присесть. Вот несчастный клерк, несправедливо обвинённый в убийстве, подчиняясь полицейским, выходит из квартиры на Бейкер-стрит – останавливается на пороге – бросает последний отчаянный взгляд на Холмса , но тот уже не смотрит, погружённый в изучение бумаг… Юношу уводят - Ватсон затворяет за ним дверь и в свою очередь одаривает Холмса таким взглядом, что тот нехотя, но стремительно вскакивает с места - подходит к окну – и всё-таки встречается глазами со своим клиентом. Мгновение – и у молодого человека просветляется лицо. Он поверил, что всё будет хорошо.

А ещё фильм прекрасен своим бережным отношением к первоисточнику, трепетно- серьёзной атмосферой и мимолётным, не бьющим в нос юмором. - «Он образованный человек, учился в Итоне, в Оксфорде, так что, Ватсон, – не забудьте револьвер!»… «Холмс, вы помните, что нам дали время только до пятницы?» - «Ну, разумеется, до пятницы! В пятницу Чайковский дирижирует своей Четвёртой симфонией!» Есть там и привет нашей «овсянке». Это когда Холмс сидит в Гримпенских болотах, варит себе там на какой-то керосинке что-то вроде обойного клея с вкраплениями цементной крошки и с гордостью потчует этим варевом Ватсона; а когда тот, содрогаясь, бросает ложку, кротко замечает: «Вы правы, Ватсон. Я тоже думаю, что это лучше подавать горячим»