Дневник библиотекаря Хильдегарт

Нет, всё-таки женщины-писательницы – очень жестокосердны, в этом любой может убедиться. Но если какая-нибудь Мария Семёнова или, допустим, Этель Войнич издеваются над своими героями хоть и изощрённо, но, в сущности, бесхитростно… ну, там, сажают на цепь, ломают рёбра, расстреливают, отправляют на каторгу или уж прямо сразу в Россию…. то здесь над героями измываются куда тоньше и безжалостней. Ну, сами посудите! Какой-нибудь милейший деревенский доктор с мягким таким, чисто женским чувством юмора, с замечательной сплетницей-сестрой, с неплохим литературным даром… добрый, уютный, спокойный, в меру недалёкий и безмерно терпеливый, как и подобает детективному доктору…. Живёт себе, как птица небесная, наслаждается деревенским однообразием, немножко дразнит сестру, немножко лечит больных, пьёт чай с кексами, пишет мемуары и ни о чём дурном не помышляет…. И вдруг, откуда ни возьмись, является Автор, нежно берёт его за плечо и задушевно так говорит ему на ушко: «А знаете, дорогой доктор, кто в этом детективе убийца? ВЫ, ДОРОГОЙ МОЙ ВАТСОН! Вы и убили-с! Так что, извольте, пожалуйста, прямо здесь, в своих мемуарах, во всём признаться… а потом я вам дам таблеточек, которыми вы в эпилоге отравитесь – и всё будет хорошо!» И напрасно несчастный доктор будет валяться у Автора в ногах, рыдать, бить себя в грудь и кричать о том, что он НЕ МОЖЕТ быть убийцей, потому что у него нет для этого ни достаточных мотивов, ни каких-либо подходящих душевных качеств, и главное – потому что он И ЕСТЬ РАССКАЗЧИК, ОТ ЛИЦА КОТОРОГО ВЕДЁТСЯ ПОВЕСТВОВАНИЕ! И что читатель уже к нему привык и почти полюбил, так что он никак не посмеет обмануть святое читательское доверие… «Помилуйте, доктор! – потирая ручки, скажет Автор. – Да ведь в этом и есть наша главная задача! Читатель сам жаждет, чтобы мы обманули его доверие – он за этим к нам и пришёл! Он же не хуже нас с вами знает, что доверять людям нельзя даже в самом крайнем случае – в особенности добрым, надёжным и отзывчивым. Они-то и есть самые главные на свете подлецы! Так что, довольно капризничать, берите себя в руки и быстренько отправляйтесь убивать». И тогда доктор упадёт на пол и будет биться в конвульсиях, проклиная тот день, когда он угодил в этот проклятый роман, и сам Эркюль Пуаро не выдержит и вступится за него и, потирая лысину, начнёт неубедительно протестовать и клясться, что не станет клеветать на своего доброго друга, который так помогал ему в расследовании … да и вообще, как его можно в чём-то обвинять, когда он НИ В ЧЁМ НЕ ВИНОВЕН? «Ну, это уж дудки, брат мусью, - нахмурившись, скажет Автор. – Мне лучше знать, кто виновен, а кто нет. Мой роман. Что хочу в нём, то и делаю».

И – знаете что? Эта дама и вправду думает, что «в своём собственном романе» может делать всё, что захочет.

Это-то и мешает мне сполна насладиться её творчеством, лёжа на диване с яблоком в зубах. Не люблю я такого авторского беспардонного волюнтаризма, даже в детективах.

Но, может, это все детективы так пишутся, просто я мало их читала?

11 июль 2011 г. Кое-что об ангелах и ведьмах

Теперь я понимаю, почему место, где находится моя деревня, считается аномальной зоной. Оказывается, в пятнадцатом-шестнадцатом веках здесь тоже было Великое Княжество Литовское. Правда, местные жители об этом ничего не знали и платили налоги Москве, а Литва не возражала, потому что в свою очередь понятия не имела о том, что эти самые жители каким-то боком к ней относятся. А знали об этом только историки, но из предосторожности до поры, до времени помалкивали. И только в последнее время сведения об этом стали как-то просачиваться, и мы теперь ничуть не удивляемся, почему у нас всё такое аномальное. Всем известно, что Княжество Литовское – это такое место, по сравнению с которым любой Бермудский Треугольник - просто детский аттракцион в Парке культуры и отдыха. Самое фантастическое место на земле. Чего уж тут удивляться.

Например, мне долго казалось странным, отчего, когда в нашей местности долго не было дождей, наши береговые луга нисколько не высохли. В других местах луга сохнут, а у нас, как были зелёные, так и остались. И цветы цветут, как сумасшедшие, - все, как на подбор, неописуемой красоты и невероятных каких-то расцветок. А потом как-то раз я встала пораньше и увидела, отчего.

По лугу ходил ангел в розовой пижаме и поливал его из маленькой оранжевой лейки.

Лейка была – ну, очень маленькая. А ангел и того меньше. Просто крошечный, малюсенький такой ангелок, еле видный из-за травы. Когда вода в лейке заканчивалась, он деловито ковылял к мелкому тухлому озерцу возле песчаного карьера, набирал её до краёв и опять шёл поливать луг. По количеству комариных точек на ангельском лице и руках было видно, что он уже давно занимается здесь мелиорацией и должность эта – совсем не сахар. Зато луг цвёл пышным цветом и сиял так, что было больно глазам.

А потом за ангелом прибежала Баба-Яга.