Дневник – большое подспорье…

И Брежнев с К^o могут. Оболгав Чехословакию, они внушили – с помощью радио и газет – свое лютое вранье «каждому» – и теперь «совпадают» с волей каждого.

Я думаю, что в нашем обезличенном веке личность – и положительная и отрицательная – играет огромную роль.

4 сентября 68. Я все думаю о статье Лакшина[320]. Пересказывая мысль Булгакова, выраженную во всем романе и в особенности в главе о Христе и Пилате, Лакшин утверждает, что правда и справедливость всегда в конце концов торжествуют, и поэтому не надо вести себя как Пилат.

Где он видел в истории это торжество? В истории – никогда. Только в искусстве.

Где торжество республиканской антифашистской Испании? Когда оно настанет и настанет ли?

Где торжество антисталинизма?

Когда восторжествует удушенная Чехословакия, воскресшая было и снова уложенная в гроб?

В 1831, в 1863 г. – разве победила справедливость в Польше?

В истории народов и людей правда и справедливость НЕ торжествуют.

Нет, надо не быть Пилатом и говорить правду зная, что победа будет за неправдой, что справедливость не восторжествует, что Христа снова распнут… Все равно, твое дело маленькое: безо всякого смысла и толку говорить правду. Не мочь иначе.

7 сентября 68. Прочитала насквозь Цветаевский том Большой серии Библиотеки Поэта.

Утвердилась в своих прежних мыслях и обосновала их.

Пастернак писал о Маяковском, что 150 миллионов – творческая вещь, магнит, ничего не поднимающий.

На мой взгляд – 50 % Цветаевой – вещи не творческие; 25 % – безвкусные; 25 % – гениальные.

Маршак говорил о цыганской страстной ворожбе в ее поэзии. Это верно. Ворожба над словом – в «Тоске по родине», в «Попытке ревности», в «Кусте».

И вдруг она заменяется пустым механическим словоговорением, мертвым. В скифских стихах, например. В кусках поэм.

Чтоб не жил, кто стар,
Чтоб не жил, кто зол,
Богиня Шитар
Храни мой костер.
(Зарев и смол!)
Чтоб не жил кто стар
Что нежил

, кто юн!..

Это ведь механическая графомания, которая может кончиться на следующей странице, а то и через три.

Из ее дневников, цитируемых в комментарии, видно, что она часто писала вперед прозой и обдумывала, куда что и как повернет – а потом излагала стихами. Вот тебе и ворожба!

Она много и постоянно работала, но в 50 случаях из ста – не вдохновенно, а рассудочно. И этими рационалистическими экзерсисами загорожены в книге шедевры. И эти рассудочно-новаторские (вместо вдохновенно новаторских) экзерсисы породили холодное вытрющивание Вознесенского, Мартынова. Ворожбу-то они не унаследовали, а вот это:

Взрывом газовым
Час. Да-с.
Кто отказывал
Тот даст.

Это не заумь и не ворожба, а тяжкий воловий невдохновенный труд, в котором она же попрекала Брюсова

Винт черной лестницы
Мнишь – стенкой лепится?
Ночь: час молитвенностей:
Винт хочет вытянуться[321]

.

Не дай Бог. У Пастернака так бывает и у Маяковского. Но реже.

Поэмы растянуты, болтливы, неподвижны. Есть ощущение, что колеса машины буксуют, крутятся зря, ни с места. («Поэма горы», «Поэма конца»). О «Царь-Девице» и «Молодце» молчу – безвкусно до бездарности.

Зато – «Куст»! Зато – «Плач боли и любви»! Зато – истина в пяти словах! Зато – «Тоска по родине»! И, превыше всего для меня сейчас, два из стихов к Блоку (Это не «Час. Да-с»). На одном я помешалась и повторяю его без конца:

Огромную впалость
Висков твоих – вижу опять.
Такую усталость:
Ее и трубой не поднять.
Державная пажить,
Надежная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь[322]

.

* * *

Предисловие Орлова – ни глупое, ни умное – никакое – и со всеми обязательными казенными пошлостями. Слово трагедия – через строку, но о настоящей трагедии ни слова. О расстреле мужа и ссылке дочери сказано так:

«Цветаева долго мечтала, что вернется в Россию “желанным и жданным гостем”. Но так не получилось (!) Личные ее обстоятельства сложились плохо(!): муж и дочь подверглись необоснованным репрессиям».

(Такими словами о расстреле и Сибири!)

Но это неважно: ахматовский «Поздний ответ» написан, и там всё сказано про судьбу Марины Цветаевой. И страны.

3 октября 68, четверг. Вчера Эмме Григорьевне позвонил из Ленинграда Друян:

«Книги Ахматовой не будет. Она вычеркнута без рассмотрения».

Предложил нам троим написать требования на 100 %.

Какая инстанция совершила этот подвиг? Ленинградский Обком, доблестный тов. Толстиков?[323] Москва – Комитет по печати? Кто?

АА говорила: «Со мной бывает только так. Никогда иначе. Ведь это я, моя биография».