Дневник чайного мастера

— Чайные мастера эпохи архемира знали великое множество историй, — произнес он тихо. — Хотя большая часть их уже позабыта, одна вписана в каждый из тех дневников чайного мастера, что хранятся у нас дома. История эта о том, что у воды есть разум и память, что она помнит все, что когда-либо случалось в мире — с той самой эпохи, когда человека еще не было и до этого мгновения, оставляющего свой след в ее памяти. Вода чувствует, как трепещет мир, она знает, когда ее ищут и когда она нужнее всего. Случается, что источник или колодец пересыхает без какой-либо причины, словно вода уходит по собственной воле, убегает в тайные пустоты земли в поисках нового русла. Чайные мастера верят, что бывают времена, когда вода попросту не хочет, чтобы ее нашли, поскольку знает, что окажется в заточении, а это противно ее природе. Так что если источник пересыхает, это имеет некий тайный смысл, противостоять которому не следует. Далеко не все в этом мире принадлежит людям. Чай и вода не принадлежат чайным мастерам — наоборот, чайные мастера принадлежат чаю и воде. Мы — хранители воды, но прежде всего мы ее служители.

Остаток пути мы проделали молча. Под ногами хрустели камушки. Со стороны деревни донесся запах костра.

— Ты выглядишь счастливой, — сказал отец, улыбнувшись. — Это хорошо. Сегодня настало время тебе быть счастливой. Смотри-ка, пока мы ходили за водой, от пекаря уже прислали сладости. Пожалуйста, принести их на кухню!

Я кивнула и пошла к воротам, где стояли сложенные друг на друга три коробки. Обернувшись, я увидела отца: он стоял как будто надломленный неожиданной болью, но день был прекрасный, и мои мысли витали где-то в другом месте. Пахнуло свежей выпечкой. Больше оборачиваться я не стала.

Глава 8

Воспоминания облечены в свою форму, она не всегда совпадает с тем, что произошло на самом деле. Когда я думаю о том дне, мне начинает казаться, что предзнаменования были повсюду, только я их не замечала и не понимала. Однако теперь это слабое утешение. В архемире предсказатели гадали на чайной гуще, но ведь это просто размокшие чайные листья, просто темные остатки навсегда застывшего прошлого. Память же, наоборот, скользкая и расплывчатая, и ее линиям нельзя доверять.

Я помню, как стою в комнате. Капельки сбегают с мокрых волос по груди и по спине между лопаток. Моя одежда чайного мастера лежит на кровати, в нее я буду облачаться для церемоний, пока она не износится. Одежда похожа на ни разу не надеванную или уже сброшенную кожу, она ждет, чтобы ее наполнили движением, дыханием и смыслом или же опустили в могилу. Самое острое воспоминание — это свет за окном: полыхающие пожаром небеса и раскаленный добела день, но и тот вскоре погрузится в холод ночи, и мой мир станет другим. Может, такое и невозможно, ведь я видела слепящее солнце и раньше, и после, но тот день моей жизни все равно теперь просто воспоминание, и только так я могу его наблюдать. Его неизменность более недостижима для меня.

Помню, как оделась. Одежда показалась мне немного жесткой.

Помню, как убрала назад тяжелые мокрые волосы и закрепила их.

Не помню, как шла до чайного домика, но я должна была это проделать, ведь идти я могла только туда.

Отца что-то тревожило. Я почувствовала это сразу, как только он вполз в домик через вход для гостей и начал осматриваться. Возможно, что-то было не так, может, я по неведению совершила ошибку, но церемония уже началась, и ее невозможно прервать. В домике на подушках у задней стены сидел приглашенный из Куусамо мастер Нийрамо. Мне полагалось подождать, пока отец не усядется рядом с ним, и затем продолжить церемонию. На церемонии посвящения следовало присутствовать двум старшим мастерам — учителю посвящаемого и еще одному стороннему мастеру. Мастер Нийрамо проводил чайные церемонии в Куусамо, а еще он был в хороших отношениях с местной военной администрацией. Хотя отец и не слишком ценил его мастерство, но в праздник лунного года найти незанятого мастера всегда сложно — они предпочитают в это время оставаться в городах, а Нийрамо согласился приехать по просьбе майора Болина.

Из окна в крыше над очагом падал косой свет, отбрасывая резкую тень на лицо отца. В домике витал легкий аромат чая, воды и дерева. На полу рядом с потемневшими и отполированными временем сосновыми досками виднелись совсем свежие, на поверхности которых время еще не успело начертить своих посланий. Оба старших мастера смотрели на меня: они здесь не как гости, но как судьи; они должны принять меня в круг посвященных. Мастер Нийрамо никогда меня раньше не видел, поэтому выглядел несколько удивленным, в его глазах читалось плохо скрытое неодобрение.

Словно тяжелые камни повисли у меня на руках, когда я начала приготавливать первый чай.