Дневник читателя. Русская литература в 2007 году

 Как и у Лермонтова, апогей лирического напряжения приходится у Тепловой на 1830—1831 гг.: именно тогда в ее стихах возникают мотивы несбывшегося предназначения (“Сознание”, 1831) и невозможности счастья (“Земное счастье”, 1831). Но разрешение конфликта у нее иное, нежели у Лермонтова: в стихи 1832 г. входит лирический мотив самоотречения…»; цит. по: Вацуро В. Э. Пушкинская пора. СПб., 2000. С. 400. Для того чтобы выйти к читателю с давним «частным» наблюдением, В. Э. надо было разобраться с поэтической деятельностью сестер Тепловых в целом. Типологическая близость поисков Надежды Тепловой и Лермонтова придает дополнительную смысловую краску реминисценциям стихов Серафимы Тепловой в текстах Лермонтова.

188

Это в определенной мере признавалось и официально: В. Э., наряду с представляющим издательство «Советская энциклопедия» В. В. Ждановым, был заместителем главного редактора «Лермонтовской энциклопедии». Состав любой советской редколлегии всегда был знаковым – вынесение имен Вацуро и Жданова на титульный лист свидетельствовало об официальном признании заслуг реальных работников. Вакансию главного редактора «ЛЭ» занимал уже немолодой В. А. Мануйлов, учитель В. Э., явно видевший в нем своего преемника. Остальные члены редколлегии – номинальный корифей лермонтоведения И. Л. Андроников и представители советского литературоведческого официоза (В. Г. Базанов, А. С. Бушмин, М. Б. Храпченко) – присутствовали в издании символически, «по должности». (И. Л. Андроников, впрочем, выступил автором этикетной вступительной статьи «Образ Лермонтова».)

189

Наиболее полное истолкование «Тамары» (некоторые пункты которого намечены в письме Л. М. Щемелевой) было представлено В. Э. через полтора с лишним десятилетия в статье «Три Клеопатры», формально выходящей за рамки собственно лермонтоведения. Нам, однако, представляется целесообразным включение этой работы в «лермонтоведческий» том В. Э. не только в силу ее труднодоступности для отечественного читателя, но и потому, что баллада Лермонтова представлена в ней как ключевое звено в движении темы Клеопатры, прямо или косвенно повлиявшее как на позднейшие трансформации сюжета и характера героини (Достоевский, Брюсов), так и на филологические интерпретации.

190

Вацуро входил в редколлегию этого совместного советско-американского издания. Как вспоминает редактор книги Т. А. Лапицкая, «вся практическая работа лежала на В. Э.» (89), хотя официально ответственным редактором значился академик М. П. Алексеев. Ср. также «Воспоминания не об ученом, или Как делались “Лермонтовские сборники”» (1973—1976)» американского соредактора Антонии Глассе (568—576).

191

Разобранный в статье о ранней лирике «Поэт», «О, полно извинять разврат!» (в статье о Шенье), несколько «фольклорных» стихотворений, «Романс» («Коварной жизнью недовольный – в статье «Мицкевич в стихах Лермонтова», 1983), «Журналист, читатель и писатель», не без оговорок «Тамара». Не без сомнений в этот ряд можно поставить две поэмы – «Тамбовскую казначейшу» (хотя жанровые ограничения – В. Э. писал предисловие к факсимильному изданию поэмы с иллюстрациями М. В. Добужинского – и заставили исследователя быть предельно кратким) и «Боярина Оршу», сюжету которого посвящена последняя лермонтоведческая работа Вацуро.

192

Здесь должно упомянуть также статью «Лермонтов Михаил Юрьевич», написанную для популярного биобиблиографического словаря «Русские писатели» (М.: Просвещение, 1990. Т. 1). С начала 1980-х В. Э. был буквально обречен исполнять роль «ответственного за Лермонтова» – раньше дело обстояло все же иначе. Так, глава о Лермонтове во 2 томе четырехтомной «Истории русской литературы» (Л., 1981), готовившейся в родном для В. Э. Пушкинском Доме, написана Т. П. Головановой. Мы не знаем, сработало ли в данном случае правило «несть пророка в своем отечестве» или В. Э. сам уклонился от этой работы. Существенно иное: позднее в таких случаях альтернативы Вацуро не было и быть не могло. Это не страховало от неприятностей, но в какой-то мере помогало им противостоять (подробнее см. ниже).

193