Дневник чудотворцев

– Лучше поехать в объезд, через Бельское и выйти на Глазов, а там по основному тракту мы преспокойно доберёмся до Перми, с заездом в Гординское, – интонация возничего была абсолютно идентична спокойствию Сапожковского, видимо, чтобы подобрать себе кучера, профессор устраивал ещё один свойственный его натуре конкурсный отбор.

«Как это в его духе…» – подумалось в этот момент Петру.

– Нет, – отвечал категорически профессор, мотая головой – Такой объезд нам совершенно не к месту. Мы потеряем уйму времени, – затем Сапожковский, несколько сменив тон, обратился к кучеру, как к своему другу, чем весьма поразила Петра, но не самого возницу – Дорогой, Назар Прокопьевич, я надеюсь на ваше мастерство! А погода нам ещё даёт отсрочку. Так что только вперёд!

На сказанное почтмейстер преспокойно и молча кивнул, принимая слова профессора, как нечто должное, будто не требующее никаких уточнений и возражений. Кнут змейкой колыхнул воздух над спинами лошадок, и тройка снова поволокла экипаж по ухабистому и рассыпчатому пути, пыхтя ноздрями как раскалённые печки. Пётр приготовился к худшему, крепко вцепившись в один из бортов, начиная внимательнее рассматривать состояние дороги, при этом, вовсе не пытаясь заниматься нравоучениями кучеру. Тот и так прекрасно знал, как ему следует вести коней, да и предъявление каких-либо претензий к его езде было бы совершенно не уместным – его концентрации мог бы позавидовать самый усидчивый канцелярист.

Чем дальше продвигались в лес, тем он становился гуще и темнее. Колоссальные сосны нависали над головами, образуя ветвистыми кронами естественный живой свод, способный хоть как-то уберечь дорогу от размытия. Дождь тем временем совершенно не спешил начинаться. Кучные тучи, казалось, вовсе остановили свой ход и теперь еле тащились едва не зацепляя острые макушки исполинских дерев, которые с упоением готовились встретить пришествие непогоды. Ветер совершенно стих, и над окружающим миром навис обманчивый купол тишины, в котором то и дело слышались посторонние скрипы крепких вовсе неподвижных стволов и жуткие шорохи невидимых обитателей бора, которые тревожили высохший полог, будоража воображение юноши. Кони продолжали усиленно пыхтеть, продираясь между очередных цепких кустарников и вездесущего валежника. Невозмутимый Сапожковский, присоединившись к Петру, стал посматривать с противоположного борта на дорогу и окружную обстановку, но на его лице нельзя было разглядеть ни грамма беспокойства, он скорее выражал свойственное только ему одному учёное любопытство. Глаза его как-то сверкали огоньком, и проявляли необычайную степень блаженного состояния. Предстоящая непогода словно вызывала в нём эйфорические чувства, влекущие за собой самые приятные ощущения, которые, видимо, исходили откуда-то из раннего детства.

Снова задул какой-то скользкий ветерок, а изо рта даже начинал исходить при дыхании парок. Ледяные мурашки пробегали вдоль каждого позвонка Петра, доходя до самой его макушки, отчего он даже ненароком вздрогнул. Кучер продолжал двигать своих покорных лошадок вперёд, заставляя волочить их скрипучую повозку. Голубоватый блеск, заставил животных жалобно издать протяжный вопль, но страх был мигом подавлен голосом отважного возницы. Гром сотряс небеса до самой земли, отчего та даже вздрогнула, словно где-то рядом случился горный обвал. Далёкая-далёкая непроглядная стена бесчинствующего ливня очень скоро начала приближаться к экипажу, неся за собой грозный плеск и бурные потоки водных масс, способные смести всё вокруг в одну сумасшедшую карусель. Кучер громко воззвал к своим подопечным, и те ему откликнулись понимающим ржанием, вытянувшись струной и насев на еле движимый дилижанс с особенным усилием. Показалось, что кони пошли куда лучше и колёса закрутились совсем веселее. Грациозные сосны безостановочно замелькали перед носом Петра, цепляясь и царапая деревянные борта экипажа. Комки бурой грязи и ледяные капли хлыстающегося дождя проникали в захламлённые апартаменты пассажиров, заставляя их укрываться от стихии только руками и ещё держащейся крышей. Возничий и того вовсе был беззащитен перед страшной бурей, но отступать было не в его компетенции.