Дневник для Стеллы

Однако высказанным им в памфлетах «Письма суконщика» мыслям о положении жителей Ирландии суждено было постепенно приобрести куда более широкое истолкование, нежели поначалу имел в виду Свифт. Ведь в своих «Письмах суконщика» [Свифт Дж. Памфлеты, с. 118.] и других ирландских памфлетах Свифт писал о том, что английские лорды довели ирландских крестьян до полного обнищания и обрекли их на голодную смерть, о том, что все сколько-нибудь значительные гражданские и церковные должности раздаются и продаются англичанам, что ирландский парламент лишен каких бы то ни было прав и ничего не решает, а судьбу страны вершат в стенах английского парламента, наконец, что интересы Ирландии постоянно приносятся в жертву алчности и властолюбию Англии, а ее жители низведены до положения париев. Все это было справедливо (пусть в неодинаковой степени) в отношении всех категорий обитателей Ирландии: выходцев из Англии и коренных ирландцев, протестантов и католиков, вигов и тори, людей обеспеченных и бедняков. В итоге призывы и обличения Свифта привели к самому неожиданному результату — впервые в истории многострадального острова они объединили эту разнородную, охваченную постоянными раздорами и ненавистью массу людей вокруг идеи борьбы за свое достоинство, за равенство со всеми другими подданными английского короля и право быть хозяевами на своей земле. И Свифт, всегда так упорно сопротивлявшийся допуску диссентеров на государственную службу, так изобличавший происки папистов, так пренебрежительно отзывавшийся во времена, когда он писал свой «Дневник для Стеллы», о спорах в ирландском парламенте, волею судеб оказался выразителем чаяний всех слоев населения Ирландии.

В «Дневнике для Стеллы» он насмешливо уподоблял хулиганские выходки могоков на ночных улицах Лондона, полосовавших ножом лица прохожих, действиям ирландских крестьян, в порыве отчаяния подрезавших сухожилия у скота, принадлежавшего английским лендлордам, и при этом нимало не задумывался над смыслом этих действий, их причинами. В IV же части «Путешествий Гулливера» мы читаем строки, свидетельствующие о существенных переменах в позиции писателя: «… богатые пожинают плоды работы бедных, которых приходится по тысяче на одного богача, и… громадное большинство нашего народа вынуждено влачить жалкое существование, работая изо дня в день за скудную плату, чтобы меньшинство наслаждалось всеми благами жизни». Здесь нельзя не видеть влияния начатой сатириком уже в конце 1719 — начале 1720 гг. кампании в защиту прав Ирландии. Сочиняя в январе 1727 г. посмертную характеристику Стеллы, он счел необходимым включить сюда строки, которых никак нельзя себе представить в тексте «Дневника»: «Она любила Ирландию намного сильнее, нежели большинство из тех, кто обязан ей своим рождением и богатством… Тирания и несправедливость Англии в отношении этого королевства вызывала у нее негодование». Тогда, в Англии, он выступал как публицист одной партии, теперь же он выступал фактически от лица всего народа. Вот почему последующие борцы за независимость Ирландии, несмотря на все приведенные выше оговорки, имели Основание считать его человеком, способствовавшим зарождению ирландского национального самосознания и ирландским патриотом. Таков был объективный результат его последующей деятельности. Однако более обстоятельный разговор об этом периоде его жизни уже выходит за пределы нашего повествования.

* * * *

«Дневник для Стеллы» кроме всего глубоко личный документ. Нигде и никому Свифт не писал о себе с такой откровенностью, как в этих письмах к Эстер Джонсон, и едва ли где еще он выразил себя с большей полнотой. Что же представляла собой его корреспондентка? На основании каких источников, кроме «Дневника для Стеллы», мы можем судить о характере и духовном облике этой женщины, об отношениях, их связывавших? Как эти отношения развивались в последующие годы?