Дневник для Стеллы

Письма, которые Стелла посылала в Лондон в годы создания «Дневника», Свифт, по-видимому, хранил только до своего отъезда в 1713 г. в Ирландию и об их содержании мы можем лишь догадываться по его ответам на ее отдельные вопросы и по его реакции на них. Но, кроме этого, сохранились стихи, которые он посвящал ей чаще всего по случаю ее дня рождения, а также написанная им сразу же после ее смерти характеристика или скорее, как это было принято в XVIII в., ее нравственный портрет. Он с удовольствием, даже с гордостью отмечает, что она хороша собой, но прежде всего он восхищается ее нравственным обликом, да и сама она, как он не раз повторяет в своих стихах и как мы читаем в единственном сохранившемся стихотворении, которое приписывают ей, понимает, что красота преходяща, а добродетели и ум не стареют и составляют истинную красоту человека. У нее твердые представления о чести, она рассудительна, бережлива, обходительна, гостеприимна при скромном достатке, держится с достоинством, прекрасная собеседница, обладает тактом и вкусом. Свифт отмечает, что все достоинства, которыми наделена эта прекрасная женщина, суть качества, скорее присущие мужчинам, в то время как качества, которые Свифт считает обычно присущими женщинам, — кокетство, суесловие, легкомыслие, тщеславие, страсть к нарядам и побрякушкам — ей как раз неведомы. В целом стихи и посмертная характеристика воссоздают образ женщины достойной, сдержанной, благоразумной и одновременно… несколько пресной и едва ли не ханжи.

В самом деле, что можно сказать о тридцатилетней женщине, которая преимущественно водит знакомство с лицами духовного звания, и притом вдвое старше ее, а общество женщин ее мало интересует, и если разговор заходит о семейных происшествиях, городских новостях или политике, то она переводит разговор на другую тему. О чем же она в таком случае предпочитала говорить? Да и так ли это? Ведь «Дневник» как раз свидетельствует об обратном. Судя по «Дневнику», она частенько играет в карты, не прочь побывать в гостях у миссис Уоллс и миссис Стоит, да и сам Свифт то и дело сообщает ей и занятные происшествия, и слухи и даже городские сплетни, он радуется тому, что с его помощью обе дамы стали завзятыми политиками. Одним словом, образ Стеллы, каким он рисуется на основании писем к ней Свифта, куда живее и привлекательней, нежели тот, который дан в характеристике-эпитафии; в последней скорее подчеркнуто представлены все те качества, которые Свифт сам более всего ценил в людях и которые он предпочитал видеть в женщинах. [Любопытные суждения на этот счет содержатся в книге: Dam's H. Stella. A gentlewoman of the Eighteenth century. N. Y., 1942.] Конечно, необходимо учитывать, при каких обстоятельствах и в каком душевном состоянии он писал этот ее нравственный портрет. Но, помимо прочего, по доброй ли воле она была окружена духовными лицами? Ведь это был его круг, и ей, незамужней женщине, коль скоро она не желала себя скомпрометировать и дать повод для пересудов, коль скоро она хотела быть рядом с ним, невольно приходилось проводить свой досуг в их обществе. У нее не было другого выбора. И для того, чтобы импонировать этим почтенным прелатам, ей, возможно, волей-неволей приходилось вести себя с несвойственной обычно такому возрасту сдержанностью, которая постепенно стала привычной. Вот почему и те, кто знал ее, и первые биографы Свифта, подчеркивают, что она вела себя с достоинством, и говорят о ней с неизменным уважением.