Дневник ее соглядатая

После обеда они все вышли прогуляться. Илья вел собаку, которая хрипела и шаркала когтями по тротуару. Родители чуть от них отстали. Алла вежливо оборачивалась, чтобы те не почувствовали себя брошенными. Куда там! Они с удовольствием оглядывали давно известные окрестности. Оба нарядные и довольные. Он – длинный, бледный Пьеро, она – маленькая, жгуче черная кубышка Мальвина. Парочка с карикатуры или из цирка. Мариэтта Ашотовна оживленно рассказывала что-то мужу и храбро устремлялась всем телом вперед, семеня коротенькими шажками. Андрей Александрович чуть отставал от супруги и нес в руках ее маленький дамский ридикюль.

Только теперь Алла обратила внимание, что они довольно пожилые. «Наверное, Илья, как и я, поздний и единственный ребенок… Впрочем, какая же я поздняя и единственная, если у меня два брата и молодая мама! Чур меня! – Алла впервые тепло подумала, что у нее есть братья, которые, судя по фото, живут в просторном, светлом, хай-тековском доме. – Вот уеду к ним и буду жить в большой, пустой, белой комнате», – вдруг решила она. – Смешно». Просто ей не хотелось быть похожей на Илью.

– Слушай, ты такой темненький и кучерявый, вылитый армянин. Даже странно, что ты Скворцов. Все думают, что ты специально взял мамину фамилию.

– Теперь видишь, что нет? Впрочем, сама знаешь, бьют по морде, а не по фамилии. И что ж мне теперь делать? Обидеть отца и стать из Скворцова Скорцовяном?

– Или Скворцовичем, – хихикнула Алла.

– Хочешь, чтобы я взял двойную фамилию? – добродушно рассмеялся Илья.

Проблемы еврейства и армянства его почему-то не задевали. Его, полукровку, не задевали, а Аллу – русскую с головы до пят – заедали по полной. Она на секунду задумалась и выловила из памяти, что ее бабушка всегда повторяла: «Главное, деточка, не выходи замуж за злого и за еврея». «И что ж я не догадалась спросить ее почему… Ладно, проехали».

Подковырка не удалась, и Алла переключила раздражение на собаку. Она бы постеснялась с такой выходить, а Илье хоть бы хны. И здесь его не подначишь! Алла снова покосилась на родителей. И эти люди, эта карикатурная парочка, веселая коротышка и печальная жердь – большие шишки в областной прокуратуре? И как они смогли подсадить своего сына на юрфак? Как это возможно?

У Ильи были старые родители и старая собака, и старая бабка, и старые вещи в квартире. Рядом с ними все долго жило. Как милая сердцу ветошь. И Алла вдруг подумала, что если она зацепится за Илью и заблудится в его вселенной, то будет жить затхло и вечно. А сам этот доброжелательный до раздражения мальчик-рыцарь не жилец в мире неона и стекла, стёба и кокса. Что он будет делать в Москве? И словно отвечая на ее мысли, Илья вдруг сказал:

– Знаешь, я очень люблю Тверь. Мне хорошо в Москве, но после учебы я хотел бы вернуться сюда. В провинции, если у тебя есть деньги, жить довольно приятно. А за границу отовсюду можно ездить.

Алла молчала. «Все точно. Он хочет вернуться в свое пятикомнатное, темное, теплое, пыльное гнездо и жить долго и счастливо. А ведь, несмотря на затаренность старыми вещами, Илья больше, чем я, времени проживает в настоящем. Может, эта жизнь, как неведомому Вадику, герою, с которого мачеха хотела брать пример, Илье тоже впору? А мне, как и Стёпе, всюду жмет? Ведь сверстники Илью любят не из-за того, что он зажигает в «Джусто», а за то, что поет песни Окуджавы под гитару? Хотя это полный отстой. «Давайте жить, во всем друг другу потакая…»

– Разве ты не хочешь сделать блестящую адвокатскую карьеру? – спросила она вслух.

– Знаешь, я всегда хотел «уметь», а не «достичь». Ведь то, что ты умеешь, остается с тобой навсегда. А то, чего ты достиг, может быть отнято судьбой в любую минуту.

– Фило-ософ, – протянула Алла. А она всегда хотела только «достичь». Надо и об этом подумать на досуге.

– Ты побудешь у нас хоть чуть-чуть? – с надеждой спросил Илья и нежно сжал ее руку.

– Пару дней, – ответила Алла и нежно пожала ему руку в ответ. «Котик, тебя же надо еще трахнуть для алиби».

– А Казантип? Наша поездка не отменяется? Я всё узнал, – радостно оживился юноша.

– Еще не решила. Мне тут из учебки звонили. По-моему, этот горец долбаный собрался меня через универ прессануть.

– Что ты ему сделала?

– Не знаю, может, бывшая жена пожаловалась, что я с детьми его не хочу встречаться и считать своими сестрами. Аможет, еще что. Знаешь, я хочу уйти с юридического.

– Почему? – изумился Илья.

– Это не мое.

Они снова остановились на набережной, рядом с памятником купцу Никитину, ходившему за три моря.

– Он из Твери был?

– Да, земляк.

Повернули обратно.