Дневник горничной

— Как вам угодно… — отвечает мясник, бросая кусок обратно в лоханку… — Только знаете, я вам сегодня пришлю счетец… Если завтра не будет заплачено… придется обратиться к приставу…

— Давайте… — покорно говорит старуха…

Когда она ушла:

— Иначе нельзя… — объясняет мне мясник… — Если бы не было покупателей для обрезков… не много заработаешь на туше… Но теперь они стали требовательны, эти черти!..

И отрезав два длинных куска хорошего, свежего мяса, он швырнул их собакам:

Собаки богачей, ну понятно!.. Это не то, что бедные люди…

В Приёре жизнь идет своим чередом. Трагичное сменяется комичным, потому что нельзя же вечно дрожать… Барин, утомленный атаками капитана, по совету барыни, обратился к мировому. Он взыскивает с капитана за поломку рам, колпачков, и убытки в саду. Говорят, что встреча двух неприятелей в камере судьи была в своем роде замечательна. Они орали друг на друга, как тряпичники. Конечно, капитан клянется, что никогда не бросал камней или чего другого в сад Ланлэров, наоборот, по его словам Ланлэр бросает камни в его сад…

— У вас есть свидетели?.. Где ваши свидетели? Посмейте привести свидетелей… — рычит капитан…

— Свидетели… огрызается барии… свидетели — камни… Все те пакости, которыми вы неустанно осыпаете мои клумбы. Старые шляпы… туфли, которые я подымаю каждое утро, и которые все признают за ваши…

— Вы лжете…

— Нет, вы — каналья… безобразник…

Но так как барин не представил уважительных доказательств, мировой судья, который, к слову сказать, друг капитана, предлагает барину взять свою жалобу назад.

— И затем… позвольте мне вам заметить, — заключил судья… — Совершенно невероятно… совершенно недопустимо, чтобы храбрый воин, неустрашимый офицер, который получил всякие отличия на поле битвы, забавлялся бы бросанием камней и старых шляп в ваши владения, точно мальчишка…

— Тьфу пропасть!.. — вопит капитан… — Этот человек — наглый дрейфуссар… Он позорит армию…

— Я?

— Да — вы! Вы, мерзкий жид, хотите обесчестить армию… Да здравствует армия!..

Они чуть не вцепились друг другу в волосы, и судье стоило не малых усилий их разнять. С этих пор барин устроил у себя в саду постоянное дежурство двух караульщиков, заседающих в шалаше из досок, с проделанными отверстиями для глаз. Но предупрежденный капитан ведет себя прилично и барин только нагрел себя на расходы.

Два или три раза я видела капитана через забор. Несмотря на мороз, он проводит весь день в саду, где усердно занимается всевозможными работами. В данную минуту он окутывает свои розаны чехлами из промасленной бумаги… Он сообщил мне о своих несчастьях… У Розы инфлюэнца, да и вообще… при ее астме… Бурбаки поколел… схватил воспаление легких, напившись коньяку… Решительно ему не везет… Наверное его сглазил этот разбойник Ланлэр… Он хочет избавить от него округ, и предлагает мне план кампании…

— Вот, что вы бы должны сделать, мадемуазель Селестина… Вы бы должны предъявить к Ланлэру… в суд Лувье… жалобу на оскорбление нравов и посягательство на стыдливость… Это мысль…

— Но, капитан, барин никогда не оскорблял моих нравов, не посягал на мою стыдливость…

— Ну, и что же из этого?..

— Я не могу…

— Как… вы не можете?.. А между тем ничего нет проще. Предъявите жалобу и позовите меня с Розой в свидетели… Мы подтвердим… покажем на суде, что мы видели все… все… все… Слова офицера, в особенности в настоящий момент, что-нибудь да значат, клянусь Господом!.. Это не то, что… какая-нибудь дрянь… И заметьте, что после этого нам ничего не будет стоить возобновить дело об изнасиловании и притянуть сюда же Ланлэра… Это я вам доложу, идея… Подумайте-ка об этом, мадемуазель Селестина… подумайте…

Ах! мне есть о чем, — даже слишком много о чем — надо подумать в данную минуту… Жозеф торопит меня ответом… дольше тянуть нельзя… Он получил из Шербурга известие, что на будущей неделе состоятся торги маленького кафе… Я волнуюсь, нервничаю… Я то мысленно соглашаюсь, но на другой же день меняю решение… Мне кажется, здесь играет, главным образом, роль страх… как бы Жозеф не втянул меня в какие-нибудь темные дела… Никак не могу решить ничего окончательно… Он не грубит мне; напротив, убеждает, соблазняет посулами свободы, нарядов, обеспеченной, счастливой жизни…

— Все-таки мне необходимо приобрести это маленькое кафе… говорит он… Нельзя упустить такой случай… Что, если еще и революция подоспеет? Подумайте-ка, Селестина, ведь это случайность… а там, кто знает?.. Революция… ах! запомните это… для кафе — лучше и желать нечего…

— Во всяком случае, покупайте. Не я… так будет другая…

— Нет… нет, нужно, чтобы именно были вы… Только вы одна… Вы мне всю кровь перебудоражили… Но вы мне не верите…

— Нет, Жозеф… уверяю вас…

— Да… да… вы обо мне скверно думаете…

В эту минуту, уж не знаю право, откуда у меня взялась смелость задать ему вопрос:

— Ну, так вот, Жозеф… скажите мне — это вы изнасиловали маленькую Клару в лесу?..

Жозеф выдержал нападение с поразительным спокойствием. Он только пожал плечами, несколько секунд помялся на месте и, поддергивая соскользнувшие книзу брюки, просто ответил: