Дневник горничной

У барыни мигрень… Это бывает у нее аккуратно каждые три месяца. В продолжение двух дней она лежит в своей комнате, со спущенными занавесями, в совершенной темноте, и только одна Марианна имеет право входить к ней. Меня она не допускает… Болезнь барыни — это хорошее времечко для барина… И он им пользуется… Он не выходит из кухни… Раз я с ним столкнулась; он выходил из кухни с очень красным лицом и с расстегнутыми еще брюками. Ах! мне бы очень хотелось видеть их вместе — Марианну и его… Это зрелище может, мне кажется, навсегда внушить отвращение к любви.

Капитан Може, который больше не разговаривает со мной и только бросает на меня через забор яростные взгляды, помирился со своей родней, по крайней мере с одной из своих племянниц, которая приехала и поселилась у него. Она недурна: высокая блондинка, со слишком длинным носом, но хорошо сложена и очень свеженькая. По слухам, она будет вести весь дом и вообще заменять Розу у капитана во всех других отношениях. Таким образом, вся эта грязь не выйдет за пределы семьи капитана…

Что касается г-жи Гуэн, то смерть Розы могла бы быть ударом для ее воскресных утренних собраний. Она поняла, что может таким образом перестать играть первую роль в околодке. И теперь Розу заменяет эта отвратительная лавочница, которая дает тон воскресным собраниям и вообще старается внушить всем девушкам Мениль-Руа восхищение и преклонение перед скрытыми талантами этой мерзкой г-жи Гуэн. Вчера в воскресенье я пошла к ней. Собрание было блестящее, все были в сборе. О Розе говорили очень мало, и когда я рассказала историю с завещанием, то это вызвало общий хохот… Капитан был прав, когда говорил мне, что «все на свете заменяется и забывается»… Но лавочница не имеет авторитета Розы, потому что это женщина, насчет которой с точки зрения нравственности, к сожалению, ничего дурного сказать нельзя…

С каким нетерпением я жду Жозефа! С каким страстным нетерпением я жду минуты, когда я смогу узнать, чего мне ждать или опасаться в своей будущей жизни! Я не могу больше так жить. Никогда мне еще не было до такой степени противно то серенькое существование, которое я веду, эти люди, которым я служу, вся эта среда мрачных призраков, где я с каждым днем тупею все больше и больше. Если бы меня не поддерживало то особенное чувство, которое придает всей моей теперешней жизни новый и могущественный интерес, то мне кажется, что я погрязла бы в этой пропасти глупостей и мерзостей, которая все больше расширяется вокруг меня… Удастся ли Жозефу его предприятие или нет, изменит ли он свои намерения на мой счет или нет — мое решение принято; здесь я больше не останусь. Еще несколько часов, еще одна ночь страха и ожидания… и будущее мое наконец выяснится…

Эту ночь я хочу посвятить еще старым воспоминаниям, в последний раз, может быть.

Это единственное средство, которое есть у меня, чтобы отвлечь мой ум от беспокойств и мучений настоящего, от несбыточных, может быть, химер будущего. В сущности, эти воспоминания меня развлекают и они укрепляют и усиливают мое презрение к прошлому. Какие странные и вместе с тем однообразные фигуры я встречала на своем служебном поприще!.. Когда я мысленно вспоминаю их всех, они не производят на меня впечатления действительно живых людей. Во всяком случае, они живут, иллюзию жизни им дают их пороки… Отнимите у них эти пороки, которые поддерживают их, как повязки поддерживают мумию, и это даже уж не призраки… это пыль… это прах… это — сама смерть…

Вот, например, тот знаменитый дом, куда направила меня несколько дней спустя после моего отказа поехать к старому господину в провинцию со всевозможными лестными отзывами г-жа Пола Дюран. Совсем молодые хозяева, в доме ни детей, ни животных; квартира в полном беспорядке, плохо убирается, несмотря на внешний шик, блеск и роскошь обстановки… Много богатства повсюду, но еще больше беспорядку… Я заметила все это при первом же взгляде, как только я вошла. Я сейчас же увидела, с кем имею дело. Вот наконец осуществилась мечта! Я, значит, забуду здесь все мои несчастья и г-на Ксавье, этого маленького негодяя, воспоминание о котором далеко еще не изгладилось во мне, и милых сестриц из Нельи, и это мучительное ожидание в передней бюро г-жи Пола Дюран, и эти длинные тоскливые дни, и длинные ночи уединения или пьяного разгула…