Дневник из заточения (СИ)

Я справлюсь. Мне б только завтра пережить. А дальше – по накатанной. Интересно, примет ли организм после медвежонка солнечные апельсиновые антидепрессанты? Не уверен. Даже сейчас подкатывает к горлу тошнота, происходит какое-то отторжение всего рыжего и апельсинового. Ньют.. Он милый. Он и целуется, как котенок. Но мне не нужны котята. Мне нужен медведь. Один-единственный. От поцелуя которого умираешь, сгораешь и возрождаешься. От прикосновения – плавишься. От взгляда – взлетаешь. От голоса – таешь.

Но медведи любят мед и бабло.

Ты хороший профи, Колин. Надо отдать должное.

Ты справился.

Я влюбился.

И я сломлен.

====== Вот и всё. ======

Я начал новый дневник.

Патамушта, как обычно, гладиолус.

Начну с самого начала: уолт дисней пикчерз представляет..

Просыпаться было мучительно. Адское похмелье на голодный желудок – то еще состояние. Башка трещала. Тошнило. Мысли ворочались, как жернова.

Но это даже лучше. Даже лучше. Физическая боль делала мысли о произошедшем вчера не такими яркими и болезненными.

Я в своей постели. Один. Надо же, даже не сбежал к Тэдди под бочок. А мог бы.

Только толку – он бы выгнал стопудово, ведь задание выполнено. Не надо больше косплеить влюбленного папочку.

Вода из-под крана была вкусной, но желудок не наполнила. А вид в зеркале в точности отображал внутреннее состояние – разбитое, зареванное, сломленное, мутное, взъерошенное.

Если я переживу сегодняшний день... то стану Эзрамонстром.

“Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее”. Ню-ню.. Заодно и проверю.

Когда я спустился в кухню похлебать вчерашнего супчика, Колин был внизу, как обычно, одет с иголочки, идеален, молчалив.

Поставил мне тарелку теплого супа.

Алилуйя!!

Молчание было, как на похоронах.

- Эззи, я..

И тут зазвонил его телефон. Падре приедет сюда через 2 часа.

Пиздец.

Казалось, хуже чувствовать себя уже некуда, но оказалось – показалось.

Ложка выпала из рук. Внутренности скрутило.

До этого звонка у меня еще теплилась надежда, что всё обойдется. Как-нибудь. По волшебству. Что-то случится. Или не случится. Или мы сбежим с медвежонком.

Или у меня вырастут крылья и я улечу.

Или сдохну.

Но чуда не произошло. Впрочем, как всегда.

Дохуилионы кончились.

Что ж. Надо готовиться к последней части марлезонского балета.

На Тэдди я смотреть не мог. Совсем не мог. Было невыносимо увидеть вместо любящего, боготворящего взгляда любимого Тэдди, от которого зажигались звезды в небе, едкую ухмылочку, или равнодушие, или просчитывающий, сканирующий взгляд. Поэтому лучше не смотреть. Не смотреть на эту верхнюю губу птичкой, клювиком изогнутую в спокойном состоянии, и мило очерченную, когда Тэдди нежно улыбался мне.

Зато у меня в жизни было то, чего никогда до этого не было. Экс ДХ16.

Без Тэдди я бы и не узнал никогда, что так бывает, что такое возможно.

Не знал бы, что можно летать, парить, возноситься от одного только присутствия рядом любимого человека. А то, что это не взаимно, любви не отменяет.

Была она, была. Однополосная. Ведущая в никуда. В пропасть. В которую я сейчас и лечу со страшным свистом.

И пусть. Пусть приезжают, доломают, заставят, выпотрошат. Зато закончится этот театр абсурда. И можно будет сжаться в комочек и выть в голос, катаясь по полу, пока не сорву связки, не выору, не выстону все, что накопил за эти 6 дней.

А потом бережно отделю зерна от плевел и буду тетешкать и перебирать свои сокровища, счастливые мгновения по пальцам, по крупицам. Вот их у меня никому не отнять. Даже падре.

Мой внутренний магнит все еще чувствовал Тэдди, даже не видя его.

Смешно. Все сломалось, а настройки у магнита работают.

Поплевшись к выходу из кухни, не поднимая головы, как сомнамбула, чтобы привести себя в порядок перед приездом падре, я почувствовал приближение Колина, и его теплые, горячие руки нежно обняли меня. А губы уткнулись мне в шею, ошпаривая кипятком мурашек, разбегавшихся по всему телу.

Странное ощущение. Заледеневшая душа, ошпаренная кипятком. Хм. Дохуилионы продолжают сыпаться. ДХ17

- Мальчик мой, Эззи, солнышко. Пожалуйста, доверься мне. Я желаю тебе только добра, пожалуйста, поверь в это.

Асподь!!!

Как же хотелось довериться этим рукам, этому голосу, этой последней надежде на чудо! Но во мне что-то умерло, заледенело, превратилось в камень, и я просто физически не мог даже расслабить напряженные плечи.

Я был гипсовой подделкой той мраморной статуи Микеланджело, которой совсем недавно так восторженно любовался Колин. Я казался себе собранной из кусков грубой копией аляповато склеенного разбитого муляжа. Где-то не хватало частей, где-то выпирали лишние обломки, торчали куски проволоки.

- Сейчас-то это зачем, Колин? Ты всё уже сделал. Отработал гонорар. Не растрачивай понапрасну свой театральный талант. Или ты репетируешь перед следующим клиентом?

- Я пытаюсь тебя спасти, глупенький ты мой.

...подпиши документы, иначе они убьют тебя.

...потом хоть на яхту, хоть куда

...останься в живых.

...лучше велосипед, чем катафалк.

...тебе... нам нужно пережить сегодня,

...доверься мне, мальчик мой.