Дневник Кати Громовой

А ведь я уже почти исписала тебя, Дневник. В тебе осталось совсем мало чистых листов. Я сейчас пишу в тебя довольно редко, но всё равно тебя хватит ненадолго. Что, интересно, я буду делать, когда писать будет уже негде? Конечно, можно запросто взять любую другую толстую тетрадь, написать на обложке «Дневник Кати Громовой: часть 2» и продолжать делать заметки там, но это будет уже совсем не то. Я так привязалась к тебе за эти полтора года. Ты — единственное, что у меня осталось из той, прежней жизни. Смогу ли я променять тебя на другой дневник? Не знаю.

Твоя Катя.

Сегодня ночью мне приснился очень странный сон. Я опять напилась и заснула. Проснулась ночью с дикой жаждой, повернулась в постели, чтобы встать, и увидела, что у моих ног на кровати сидит мужчина. Я его сразу узнала — этот был тот самый человек, которого я видела в бреду, когда валялась с чумой. И снова у меня возникло это ощущение, что я его откуда-то очень хорошо знаю, что он мне очень близок — но в то же время совершенно незнаком. Было темно, я опять не видела его лицо, но знала, что он смотрит на меня и улыбается. Правда, на этот раз по голове он меня не гладил. Я так лежала-лежала, потом вспомнила вопрос, на который он не ответил в прошлый раз, и шёпотом спросила: «Ты меня любишь?». Он долго молчал, потом тихо ответил: «Нет». И мне стало так невыносимо грустно, как будто всё на свете кончилось после его ответа. Я проснулась и поняла, что это был сон, но вот это чувство не ушло, я ревела в кровати до самого утра.

Наверное, стоит пить меньше. Может, эта та самая «белочка», о которой все так любят шутить?

В комбинате сегодня был какой-то дурдом. Хлеб пекли целых три часа, из-за этого чуть не опоздали к сроку, когда приезжает машина. Варвара Петровна сказала, что дрожжей недоположили, и тесто долго всходило. Но я сегодня сама занималась тестом вместе с Аней — всё в порядке было с дрожжами. Может, какие-то просроченные попались?

Но это ещё не всё — с гуляшом и котлетами тоже просрочка вышла, а котлеты вообще перегорели дочерна и рассыпались в руках. Диана Ивановна наругала девчонок, но они клялись, что всё делали правильно, да и занимаются котлетами не первую неделю. В общем, мистика какая-то.

Ещё одна плохая новость, Дневник. Ну, не то что плохая… неприятная. Сегодня чуть потеплело, и я решила прогуляться до промзоны, где любила бывать летом, посмотреть, как там сейчас. Конечно, зимой там делать нечего, но я всё равно поднялась на пятый этаж блока 44, куда часто лазила раньше. Оттуда видна почти вся южная часть промзоны и подступающая к ней роща из сосен и елей. Так вот, мне сразу показалось, что вид из окна какой-то не такой. Пришлось приглядеться, чтобы понять, в чём дело: на месте рощи остались только голые стволы. Деревья там есть, но они сбросили всю хвою, иголки — не знаю, что там ещё у них. Такого раньше я никогда не видела. Зимой я выезжала иногда за город, и тогда ели и сосны стояли с хвоей, пусть и покрытые снегом — а тут только стволы торчат, как какое-то кладбище. И земля вся жёлтая под ними — должно быть, как раз из-за опавшей хвои. Хотела даже пойти в ту сторону, но пришлось бы идти довольно далеко через всю промзону, а там и заблудиться можно. Так что не рискнула.

Мне кажется, это как-то связано со смертью животных и исчезновением птиц.

Мука, которую сегодня привезли в пекарню из складов, была жёсткой, как крупа, и плохо пахла. Сказали, чтобы привезли другие кули — а там то же самое. И мясо для котлет тоже попахивало, как подгнившее, и картошка была мягкая, противно мялась под пальцами, никому из девчонок не хотелось прикасаться к клубням. Я, конечно, сразу вспомнила, как Рома матерился на Хоя, но девочкам не сказала — Рома запрещает мне разбалтывать то, что он говорит мне. В общем, всё кончилось тем, что после третьей поездки туда-сюда мамонты потеряли терпение, заорали, чтобы мы готовили еду из того, что есть, и уехали. Еда, конечно, вышла не очень, хотя есть можно. Ближе к вечеру сам Хой приезжал — видимо, Рома надавал ему по шапке.

С едой сегодня ещё хуже — полный абзац, это если не выражаться. Мука как стиральный порошок, мясо с гнильцой, даже макароны отдают плесенью. Аня мне шепнула, что его Славик слышал, будто бы в складах испортились все запасы, и нормальной еды нет. Я сказала, чтобы она не говорила ерунды — как в такие морозы вся еда может взять и испортиться? «Ну а почему тогда нам такую тухлятину возят, ведь им самим же это и есть», — сказала Аня, и я не нашла, что ответить.

После обеда сходила в штаб, но Ромы там не было, он уехал с Хоем. Я отправилась на склад, а там целая компания на «Хаммерах» перекрывает дорогу. Никого не пускают — «приказ Жибы». Так вот и пришла домой, ничего не понимая. Напилась бы, да только бутылки тоже там, на складе. Какая ещё беда нам на голову свалилась?