Дневник Кости Рябцева

- Вот вы ничего толком не спросите, - говорит Зин-Пална учительским голосом, - а лезете в драку. Мы желаем вам добра. Хотим быть вашими городскими шефами, а для этого нам надо составить плант. (Так и сказала: плант).

- А что с того будет? - спрашивают тихо сзади.

- А будет то, - отвечает Зин-Пална, - что у вас будет заручка в городе - раз. Вы будете знать, куда обратиться, - два. Мы вам всегда поможем - три. Газету вам присылать будем - четыре. Семенную ссуду поможем исхлопотать - пять. Это и есть "шефы".

- Что же ты, гражданка, сразу-то не сказала? - спрашивает высокий мужик.

- А вы разве спрашивали? - отвечает Зин-Пална. - А потом, я адресовалась к вашему председателю, а он вон нос воротит, разговаривать не хочет...

- Он у нас тако-о-ой: "Кто я!" - радостно подхватил пьяный. - С им, брат, не очень: "Я Совецкая вла-а-асть".

- Ну так вот, - говорит Зин-Пална. - Сейчас мы уйдем, вы нам все равно работать помешали. Пока до свиданья, приходите к нам в школу, адресок мы оставим. И сами в другой раз придем. Пойдемте, ребята.

- А стручки-то как же? - спрашивает баба.

- Иди-и-и ты к мамаше за пазуху, тетка Афимья, - отвечает пьяный, нужна ты со своими стручками... Тут, нешь не видишь, уч-ченые, - а ты кто? Должна понимать, как и что.

Ребятишки провожали нас далеко в поле и все кричали.

- Шевы!.. вшевы!

Когда мы пришли в школу, Зин-Пална говорит:

- То, что сказано, ребята, - кончено... нужно исполнить.

- Исполним, исполним! - закричали все.

10 июля.

Я теперь убедился, что лорд Дальтон был отчасти прав, когда изобретал свой план. Конечно, нужно самому узнавать все, а если от других, на рассказ, то выходит совсем не то, что на самом деле.

Вчера был спектакль у Громовых. Ставили "Предложение". После спектакля Громовых отец оставил всех ужинать, и за ужином все пили вино, в том числе и я. После ужина очень долго все сидели, а потом Мария вызвала меня в коридор. Там было страшно темно, я наткнулся на косяк и посадил себе фонарь, но промолчал, - должно быть, потому, что голова от вина сильно кружилась. Потом Мария потащила меня за собой в какой-то закоулок или чулан.

Когда все кончилось, я вдруг почувствовал страшный запах какой-то тухлой козлятины, и меня чуть не стошнило.

- Фу, какая гадость! - говорю я Марии. - Чем это здесь так воняет?

- А это здесь отцовские шкурки сложены, ты не обращай внимания, шепчет в ответ Мария. - Да не ори так громко.

Но я больше не мог выдержать и ушел домой. По дороге у меня кружилась голова, и билось сердце, и было очень гадко, и больше всего не хотелось, чтобы об этом узнала Сильва. А впрочем, как она может узнать? С Юшкой она почти совсем не разговаривает и шьется последнее время больше с Володькой Шмерцем. Я даже не понимаю, что она в нем нашла. А главное, что Сильва и не замечает, что Володька со всеми девчатами подряд шьется и она под этот же ряд попалась. А это, должно быть, обидно для женского самолюбия, тем более для Сильвы. Потому что Сильва ведь очень гордая, - пожалуй, гордей всех наших девчат.

13 июля.

Сегодня я как шеф ходил в Головкино и захватил с собой на всякий случай Ваньку Петухова, - он в отпуску. По дороге мы рассуждали опять о половом вопросе. Я рассказал Ваньке про ту бумагу, которую я свистнул в СПОНе, и спросил его мнения на этот счет.

- Конечно, - говорит Ванька, - всякие эти пакости, может, кто и проделывает, но ведь они - наследие старого режима. Сейчас никаких неестественных штук не надо, все можно просто и естественно.

Я ему сказал, что не понимаю даже и слов-то этих как следует (которые на бумаге), но думаю, что "просто" - тоже противно, особенно после.

- Не знаю, значит, ты не привык, - говорит Ванька. - А потом, конечно, важно с кем связываешься.

- Ну, если, например, вдвое старше тебя?

- Это - пакостные бабы, - говорит Ванька, - и никогда не поймешь, что им надо.

В разговоре и не заметили, как подошли к Головкину. Там, на выгоне, гуляли деревенские девчата (дело было в субботу, под вечер). Они очень чудно танцевали: схватятся одна за другую - и пошла крутить. А кругом парни, кто с гармошкой, а кто и так.

- Можно посмотреть? - спрашивает Ванька.

- А покурить есть? - отвечают парни.

- Как не быть.

Покурили. Парни и говорят:

- Смотрите сколько хотите.

Потом все подошли к нам и смотрят на нас, мне стало вроде как бы совестно.

- А мой товарищ сказки умеет рассказывать, - говорит Ванька.

Я было его локтем в бок, а девчата - на меня:

- Расскажите, товарищ, антиресную сказочку.

- Да я не умею, это он врет.

Ванька так серьезно на меня:

- Никогда в жизни не врал.

Тогда я подумал и начал:

- Вот есть на свете страна Финляндия. В этой стране много озер и камней, и потом там водились великаны...

Да и пошел прямо по "Калевале". Смотрю, расселись большинство вокруг меня - и слушают. Конечно, я всякие там имена вроде Вейнемейнена сознательно пропускал, но народные поверья вплел в рассказ, - вроде того, что лягушек нельзя бить. И как только я сказал, что по-финляндски выходит, что лягушки были раньше людьми, одна из девчат всплеснула руками и тихо говорит:

- Ой, батюшки! А мы их в мурашину кучу зарываем.