Дневник кота с лимонадным именем (Сборник)

Сказать вам, что я удачлива, всё равно что ничего не сказать. Я не была удачливой, нет. Была благословенна судьбой! В сущности, мне кажется, что слова скудны и, что бы ни сказала, я не сумею описать, каким образом я себя чувствовала. Как можно описать его гладкую смуглую кожу, блестящие волосы и тёмные глаза? Сможете ли вы их себе представить так, как их себе представляла я, и, даже если сможете, поймёте ли вы чувства, которые мною владели?

Наверняка поймёте… но только сейчас, пока я не продолжила. Любовь, скажете вы и вздохнёте с тоской, снисходительно или даже завистливо. И это будет нормальной, доброжелательной реакцией. Но только на мгновение, пока я не произнесла следующих нескольких слов: Джейсон был роботом.

Прожили мы вместе одиннадцать месяцев. Вот, вижу ваши лица — тень презрения скользит по ним. Вы не позволили бы себе выразить его прямо, но оно там, точно, как тень от крыла птицы, парящей над поверхностью серого озера. Да, Джейсон был моим любовником. Последним из многих.

Не боюсь это заявить. Он был прекрасен.

Помню время, когда я была девчонкой и люди говорили маме, что её дочь станет красавицей. Я не знала, что это означало. Разве были красивы мои изящные губы, правильный нос и длинные белокурые волосы? Я так и не смогла понять этого. Начала разглядывать себя слишком поздно, наверняка после того, как мне исполнились шестнадцать лет, когда большинство моих ровесниц вполне выяснили всё для себя. Моим первым зеркалом было огромное трёхстворчатое зеркало в роскошной комнате моей матери. О ней я могу сказать наверняка — она была красива. Я любила стоять возле и смотреть на неё, пока она расчёсывала свои длинные пепельные пряди, так похожие на мои, её изящный профиль, нежную шею, её изысканные, не тронутые тяжёлой физической работой руки, которыми она вынимала заколки из своих волос, игру искусственного освещения на её бледных плечах. Это было моё первое столкновение с красотой. Затаив дыхание, я могла наблюдать за ней часами, пока она не поворачивалась и улыбка не озаряла её лицо; щедрая, без остатка отдаваемая улыбка, которой, увы, я не унаследовала. Она посматривала на меня и шептала моё имя так нежно, как только умела: Даяна…

Но всё-таки моим первым зеркалом был не трильяж, в который смотрела на себя моя мать. В первый раз я на самом деле увидела себя в глазах мужчин, с которыми встречалась. Как можно это описать? Вздрагивание их ресниц, желание, восхищение — всё то, что в первый раз заставило меня почувствовать себя настоящей. Увидев себя в их глазах, я осознала, что действительно существую. Прежде я не имела ясного представления о себе; было что-то, врывающееся в моё размеренное существование, пьяный свет, растворяющийся в тени земной жизни. Много времени прошло, пока я привыкла к своему телу и только восемнадцатилетней научилась пользоваться им, не ощущая его тяжести, как будто перепрыгивание с одной жизни на другую не оставило во мне горький вкус правды, который мне следовало бы забыть; как будто вопреки запретам я всё ещё берегла вспоминание о своем эфирном состоянии, в которое хотела вернуться…

Да, я смотрела в их глаза и видела себя — настоящую. Молодую. Без них я была бы просто древней сущностью в оболочке цветка, ожидающего воды или увядания. А они возвращали мне образ. Молодые женщины тоже возвращали мне его. Часами я могла рассматривать глянцевые модные журналы, но не потому что хотела выглядеть как модели на их страницах, а потому что эти девушки, в большинстве своём мои ровесницы, напоминали мне о том, что я молода. Я видела их и осознавала, что это правда.

Я лишилась девственности, когда мне исполнилось двадцать лет. Слишком старомодно для нашего мира, в котором девушки начинали жить самостоятельно с шестнадцати. Я сделала это, когда решила, что вполне готова, с ясным осознанием ответственности за свои поступки. Не было очень хорошо и закончилось слишком быстро, чтобы понять случившееся, но тогда это не имело значения — я была влюблена. Ему было семнадцать. Расстались мы из-за одной лжи, о которой сейчас я не хочу говорить. Как будто что-то оборвалось во мне. Восхищение, с которым он смотрел на меня, блеск его глаз, лёгкий румянец, проступающий на его щеках, когда я шутила неуместно. Тогда я поняла, что внешность просто маска и не более того. Внешние признаки говорили мне, что он влюблён, но правда была стара как мир — я ему нравилась ровно настолько, насколько нравились ему мои предшественницы, и на самом деле он не любил меня.