Дневник Л. (1947–1952)

Примерно в этот момент Магда налила мне выпить в небольшой бокал. Сказала: «Давай, сегодня у нас веселье, тебе можно немного». Я пригубила, вкус был сильный, ледяной и пузырящийся одновременно. По-моему – средство для мытья стекол. «Давай, деточка, пей. Вот так! Залпом, хоп!» Она вытягивала шею, как теленок, который сосет грудь матери, и выливала в себя эту жидкость. Я повторяла за ней. После трех попыток неприятные ощущения прошли. Тело привыкает, скорее всего, как и ко всему остальному. Вскоре я, напротив, почувствовала себя такой легкой, а пространство вокруг меня мало-помалу уменьшалось; осколки мира собрались в одном месте, звук перестал отдавать эхом, и я поняла, что твердо сижу на стуле. У меня была какая-то умеренная лихорадка, в окружении всех этих странных людей я почему-то чувствовала себя менее обеспокоенной и менее потерянной! Я даже стала забывать, что они казались мне странными, завела разговор и похихикала со своей соседкой, забавной дамой из Торранса, которая с радостью поведала мне их с мужем приключения (странно, как много мы можем рассказать незнакомым людям, когда пьем). Мне больше не было так страшно. Я послушно дождалась десерта, сидя на месте, пока Магда делала много маленьких глоточков.

Потом она встала (именно в этот момент я испугалась, что она попросит меня залезть на стол) и сказала: «Пошли, такое нельзя пропустить!» – и повлекла меня танцевать в расширяющийся круг. Это было забавно: мы держали друг друга за плечи и, меняя направление, постоянно чуть не падали. Через два круга важный мужчина с седыми волосами вышел из круга, приблизился и указал на меня пальцем, улыбаясь и дрыгаясь на месте. Жестом большой руки он звал меня: иди сюда, иди сюда. Ну почему я? Зачем она привела меня сюда? Я не хотела. Я замотала головой в знак отказа. Должно быть, я покраснела. Магда толкнула меня локтем: «Иди, доченька, это жизнь, иди, потанцуй, наслаждайся!» Я не хотела, но она продолжала толкать меня, так что я оказалась в середине круга с этим мужчиной. Я опустила лоб, как бычок, я так умею. Наполовину закрыв глаза, я протянула ему свою руку, и он покружил меня, потом еще, а после взял за обе руки, и я стала летать в центре круга, пока он кружился все сильнее и сильнее вокруг своей оси. Мои ноги оторвались от пола, как когда я была ребенком. Все кричали и аплодировали мне, маленькой летающей кукле в летнем темно-синем платье. По сути, нужно было только дать себе расслабиться, дать себе взлететь. Это было почти так же легко, как упасть из открытого окна. Только вот в этот раз я была счастлива среди всех этих людей, таких милых, таких доброжелательных. И Магда, какая же она забавная, когда выпьет!

Когда музыка остановилась и вся эта качающаяся толпа вышла, люди, ожидавшие за столами, стали раздавать нам маленькие корзинки. На вид совсем игрушечные. На них было написано: «Комитет взаимопомощи поляков». В корзинках лежали крошечные овощи, завернутое в бумагу мясо, а еще – полбутылки водки. Мы были практически единственными пассажирами ночного трамвая и сидели в самом его конце. Магда вытащила бутылку из корзины и открыла ее. Она сделала несколько приличных глотков, разрешила мне глотнуть чуть-чуть, а затем выкинула бутылку в окно. Стекло разбилось о тротуар. «Вот эта не достанется свинье Нилу, – сказала она. – Он почистит овощи, ему полезно. Сегодня веселюсь я, сегодня я пьяная!» Она повернулась ко мне и коснулась поцелуем моих волос. «И ты тоже, девочка моя, ты тоже пьяная». Магда принялась смеяться, поглядывая на меня и целуя. О, как она смеялась… Ее невозможно было остановить. Те люди, что были в трамвае, – видели бы вы их лица, смешно даже!

Это самый лучший праздник в моей жизни, гораздо лучше и веселее того, что был в школе в прошлом году!

* * *

Магда объяснила мне, что мое пребывание у них в доме – временное. Да, каникулы еще не закончились, но оставаться на неопределенный срок я не могла. Хоть от Гума не было ни звонка, ни письма, но я, тем не менее, должна вернуться в Рамздэль к началу учебного года. Этот Гум, скорее всего, будет там и проследит за мной. Нил и она сама слишком много работают, да и места для меня у них недостаточно, ну и денег тоже. К тому же, моя жизнь там, в Рамздэле, с моими друзьями и подружками.

«Мне плевать на друзей и подружек. Я люблю их, но не в этом дело…»

«А в чем тогда?»

«В том, в том, что… Я же сказала, что не люблю Гума».

«Почему?»

«Просто не люблю и всё: он мне не отец, а командует, будто это так».

«У тебя больше нет отца, моя бедняжка, – сказала Магда. – А он лучше, чем ничего. Даже если он тебе не нравится. Он о тебе заботится? У тебя есть все, что нужно? Ты не голодаешь? Он ведь даже дал тебе денег, чтобы приехать сюда!»

«Да, но он…»

«Что он?»

«Он… сложный…»

«Он тебя бьёт?»

«Нет…»