Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Робик приложился к протянутой ручке. Я извинился перед девочкой, с которой договорился после танцев пойти вместе, и мы с ней условились встретиться на следующий день.

Робик, слегка прицокнув языком и глядя ей вслед, отметил:

- Какая интересная тазобедренная композиция!

- Может, возьмем, нарисуешь?

- Не сегодня, - с сожалением сказал он, и мы пошли.

- Куда идем? - спросил я.

- Ко мне.

- Куда к тебе?

- Увидишь.

По дороге Роберт стал рассказывать.

- Я никогда не говорил тебе, да и никому другому... - начал Робик. - Моя жена - фригидная женщина, и это - большая беда в моей жизни. Это что-то сродни болезни, и помочь невозможно. Похоже на послеродовое осложнение. Мы ведь когда встречались, то все было в порядке. Помню, отдыхали с ней у моря, так мы там из палатки не вылезали! Потом родила Максима, и все... как подменили... Совершенно не хочет, я делаю все, что могу... бесполезно!

Молча идем. Я закурил. Робик был некурящим.

- И ты знаешь, что самое больное? Это то, что я люблю и уважаю Наташу! И это первая часть. Вторая же... Она недавно мне призналась, что влюбилась!

Сказав это, он остановился и выразительно посмотрел на меня. Остановился и я, поняв этот взгляд.

- Так и сказала? Влюбилась?

- Да, в какого-то молодого актеришку, к тому же женатого!

- И ты тоже ушел! - грустно констатировал я.

- Да!

Он пожал плечами - бедный инженер, охотник, художник, певец, прекрасный отец и просто отличный парень Робик Миносян.

"Неужели бывает платоническая измена? Ведь ей не нужен секс?"

Робик жил в маленькой комнатушке в двухэтажном доме у подножья Высокого замка, на первом этаже, с туалетом в холодном коридорчике, с окном, выходившим аккурат на тот скверик, где мы с Вовкой Борчановым и Афоней шесть лет назад попали в переделку. Комнатка принадлежала какому-то родственнику, уехавшему добывать свое счастье на Север.

Робик включил свет. На стенах висели его картины, над топчаном красовались большие, ветвистые рога.

- Все свое ношу с собой, - произнес он в ответ на мою улыбку и, указывая на бутылку коньяка, ожидавшую на столе, пригласил: - Прошу!

Я выпил два раза по пятьдесят, закусив шоколадкой, которую Робик купил для меня. Остальное за разговорами прикончил он.

Наташа была старше Иры на шесть лет и заслуживала мое уважение. Работая много лет в театре, она не пила каждый день, после спектаклей спешила домой, никогда не позволяла себе фривольностей, к тому же имела прекрасное чувство юмора, да и вообще была хорошей, доброй женщиной. Их семья была дружной, оба с пониманием и уважением относились друг к другу. Свар за ними я не замечал. Сложившейся ситуацией я был удручен: "Если такая порядочная, уравновешенная, к тому же фригидная женщина могла влюбиться в женатого мужчину, то что же говорить об Ире - горячей, страстной и часто совсем не уравновешенной?"

Домой пришел в четыре утра.

- Где был?

- У Робика.

Ира что-то пробормотала и отвернулась к стене.

Майя Михайловна

Начальству колонии понравился наш первомайский концерт. Были хор, сольное пение, игра на пианино и танцы. Майя Михайловна сияла. На первой репетиции я отобрал для хора - двадцать девчонок из сорока пришедших, для сольного пения - четырех девочек и еще двоих - играющих на пианино. Трех самых авторитетных назначил для помощи в поддержании дисциплины, да и Майя цербером за всеми поглядывала.

- Эдуард, - обратилась ко мне Майя, когда зал после концерта опустел, - концерт прошел хорошо, пойдем где-нибудь посидим? Праздник все-таки! Как ты на это смотришь?

В глазах увидел: "Бери меня! Я твоя!" Я не раз ловил на себе ее хищный взгляд, делая вид, что не замечаю. Прежде чем открыть рот, дабы отвертеться, мелькнула идейка, и я ответил:

- Конечно, с удовольствием!

И тут же добавил, на этот раз правду, что договорился встретиться с другом, и если она не против, то мы будем рады отметить праздник вместе с ней. Она с радостью согласилась.

Робик ожидал меня после концерта.

- О! Какая приятная неожиданность! - принялся он расшаркиваться, облобызав Майе ручку. - Пожалуйста, присаживайтесь, составьте компанию нашему скромному пиршеству! - зашевелился "гусар".

На небольшом журнальном столике стояли бутылка армянского коньяка "Ахтамар", колбаска, сыр, хлеб и конфеты. Баба щебетала без остановки. Выпили по первой. Вторую я пропустил. Наконец она вышла в туалет. Я ждал удобного момента - нужно было Робику рассказать о своем плане. План был прост. Мне надобно бы совокупиться с Майей, чтобы смог назначать репетиции в те дни и часы, когда мне будет удобно, и чтобы в эти дни она не присутствовала. К тому же баба так хочет, что ей аж зубы свело и ей все равно с кем, поэтому не мог бы он выручить меня, сделав это вместо меня?

- Да, это очень важный аргумент, - согласился Робик, - но так как плодами этой сделки будешь пользоваться ты, то ты и дерзай! К тому же у нее плоская попа и большие усы, так что не взыщи, друг!

- Друг называется, - пробурчал я.

Майя вернулась, и вскоре с коньяком было покончено. Из мебели в комнате были средних размеров топчан, журнальный столик и один стул. В углу Робик пристроил мольберт.