Дневник лабуха длиною в жизнь (СИ)

Неделю спустя Ира начала опять потихоньку выпивать... и все вернулось на круги своя! Существование мое отравляло понимание и знание того, что жена будет изменять и что я тем не менее буду жить с ней! Ира не знала о моих проделках, но все равно не верила мне - видимо, догадывалась. Мы оба стали привыкать к такому сосуществованию и разбегаться не хотели. Витальке должно было скоро исполниться шесть лет. Все чаще он ночевал с нами. Пластинки со сказками и различные конструкторы - все, что ему было нужно. Он лепил себе бутерброды и съедал все конфеты, которые мы от него прятали. За него мы были относительно спокойны, когда оставляли одного дома - Виталик был не по возрасту самостоятелен.

Друзья

Несколько лет назад Марику Срибному, когда он работал на заводе "Автопогрузчик" инженером, отказали в секретном допуске. Он очень расстроился. На этом заводе он когда-то еще шестнадцатилетним пацаном был учеником слесаря. Окончив Политехнический, он остался инженером на заводе. Был башковитым. Директор завода назначил Марика на должность заместителя директора по хозяйственной части, с окладом, превышающим зарплату инженера в три раза, и огромными личными возможностями, которые он почти не использовал. В приемной его кабинета ожидали председатели колхозов, военные высокого чина и все те, кому необходимы были запчасти для всякого рода техники. Все знали - Срибный взяток не берет, а отблагодарить хочется, ну и благодарили. Как-то в подвал его матери какой-то председатель колхоза притащил более двадцати живых кур. Марик матерился: "Что мне теперь с ними делать?!" А однажды загрузили ее подвал целой сотней арбузов.

В то время Срибный попивал и очень скучал по своему сынишке. Я часто бывал у Марика. Много чего рассказывал о себе, но сильно не нагружал, понимая, что ему и самому хватает. Свободного времени у меня было достаточно, все самодеятельности были дневными халтурами. Танцы играли три раза в неделю, работа у жены вечерняя, Виталика практически растили родители. Четыре свободных вечера в неделю - совсем неплохо.

Робик Миносян, после окончания института работавший в каком-то "секретном ящике", уже был начальником проекта. После того как он ушел из дому, он стал чаще прикладываться к бутылочке. Выглядел он неважно, похудел и осунулся. Как-то сидели у него, я рассматривал рога на стене. Выпив остатки коньяка, Робик многозначительно посмотрел на рога и угрюмо промолвил:

- С твоими и моими рогами мы уже можем открывать небольшой пантокриновый заводик!

Оба криво улыбнулись. У Наташи уже месяц как закончилась ее новая любовь, и она хотела бы начать с Робиком все сначала, но тот был неумолим. Вмешалась его мама психиатр. Робик всегда немного побаивался маманю, но очень ее уважал: одна, без мужа, вырастила его и всячески помогала, но бывала к нему и чересчур требовательной. Мама желала возвращения сына в семью - к жене, ребенку, и уже не убеждала - требовала вернуться. На возражения Робика, что не он был инициатором разрыва, мать говорила, что каждый человек имеет право на ошибку, и если человек искренне сожалеет о содеянном, раскаивается и просит простить - надо дать шанс. Особенно если это нужно для сохранения семьи! Робик дал себя уговорить. Я был рад увидеть его через некоторое время в добром здравии и как всегда элегантным и любезным.

Белла, жена Вовы Боярского, постоянно приходила к нам на танцы, не для того, чтобы потанцевать, а просто всегда хотела быть рядом - так, на всякий случай. Заодно она знала, что в этом лабушском котле варится - кто с кем встречается, кто кому изменяет, а кто нет. Вовка молчал, видимо, ему это не мешало - Белла была верна, он пока что тоже.

Папин оркестр

Как-то вечером отец вернулся их магазина (стояние в очередях стало его второй профессией).

- О, сынок! - с порога начал папа. - Рад, что я тебя застал!

- Что-то случилось?

- Ты должен нас выручить!

- Кого нас?

- Наш оркестр в ресторане! - заволновался отец. - Ты понимаешь, вчера из всего состава я один на саксофоне заканчивал работу! - возмущенно проговорил он.

- Что значит один? - уставился я на него.

- Один значит один! - горячился папа, наливая себе воды в стакан. - Первым выбыл из строя басист, который уснул на стуле, вытянув свои длинные ноги. За ним последовал органист, он вообще играл на выключенном инструменте, осталось два саксофона и барабан! - он отхлебнул воды и продолжил: - Ромка Казак (саксофон-тенор), сходил вроде бы в верзошник (туалет), а когда вернулся - играть уже не мог! Это еще не все, - заводился обычно сдержанный папа, - Юзек (барабанщик, с которым отец подружился по приезду во Львов), державшийся дольше всех, к концу вечера тоже сломался, и я заканчивал один! - возмущался отец. - И ты знаешь, - вдруг улыбнулся он, - двое танцевали!

- Где же был администратор?!

- Где, где! Спал, закирянный, у себя в кабинете!

- Папа ты хочешь, чтобы я сегодня поиграл с вами?