Дневник моего исчезновения

Я бросаю взгляд назад и поражаюсь тому, что вижу.

Бесконечный снежный лес простирается внизу под нами. Мы зашли намного дальше и поднялись намного выше, чем мне казалось. Сквозь снег я различаю шпиль церкви, но все остальное тонет в белоснежном тумане.

– Подождите! – кричу я.

Маргарета останавливается, оборачивается и идет назад ко мне.

– Что?

– Мне надо отдохнуть. Я не могу так быстро идти.

– Мы почти пришли, – говорит она. – Поднажмите!

Я почти не чувствую ног, онемевших от холода и усталости, но подчиняюсь и продолжаю подъем.

Вокруг я вижу следы, наверно, это следы полицейских, искавших Петера.

Мы выходим на полянку, окруженную низкими деревьями и кустами. Справа я вижу круг, выложенный из камней, полузасыпанных снегом.

Маргарета останавливается и стоит, опустив подбородок. Руки свободно висят вдоль тела, взгляд устремлен в лес. Потом медленно поворачивается ко мне. Дыхание превращается в белые облачка пара, закрывающие глаза.

– Смотрите, как красиво, – неожиданно ласково говорит она, беря меня за руку.

Джейк

Я взбираюсь на Змеиную гору. Подъем такой крутой, что приходится хвататься за ветки деревьев и кустов, чтобы не упасть. И каждый раз меня обдает снегом с веток.

Кажется, лес плюется в меня снегом, ему не нравится, что я здесь. Голова по-прежнему раскалывается от боли, от резких движений меня тошнит. Я боюсь, что получил кровоизлияние в мозг, – от этого умерла бабушка, но я утешаю себя мыслью, что бабушке было восемьдесят лет и она была совсем больная, так что мне нечего бояться.

Маргарета с Ханне карабкаются в гору в пятидесяти метрах впереди меня. Я вижу их размытые силуэты сквозь снежную пелену.

Я шел за ними всю дорогу от домика Берит.

Приехав туда и поставив мопед в лесу, я увидел, как Берит выводит на прогулку свою хромую собаку. Я хотел уже пойти предупредить Ханне об опасности, но тут появилась Маргарета и постучалась в дверь. Видимо, она пряталась и выжидала, пока Берит уйдет. Как волк, подкарауливающий добычу.

Я так надеялся успеть раньше нее, но пришлось идти за ними следом. Сперва я хотел поехать на мопеде прямо к могильнику, но не отважился бросить Ханне.

Вдруг Маргарета решит убить ее раньше?

Если мне повезет, полиция уже будет на месте. Сага позвонит им сразу, как только придет домой.

Я смотрю вверх на силуэты Маргареты и Ханне.

Не понимаю, как им удается идти так быстро, они же обе такие старые.

Папа говорит, что старость – это ужасно. Все ухудшается – слух, зрение, память, – но постепенно, как в замедленной съемке. Так медленно, что даже не замечаешь, словно кадр за кадром просматриваешь старую пленку.

Но с мамой все было не так.

Она заболела и умерла очень быстро, будучи совсем молодой. Несмотря на то, что Хадия, врач с красивой грудью, накачивала ее химическими ядами.

То, что она умерла такой молодой, нелогично и, прежде всего, несправедливо. Почему старухи, вроде Берит или Маргареты, живы-живёхоньки, а моя молодая мама мертва и похоронена?

Я останавливаюсь, перевожу дыхание. Смотрю вверх на гору в страхе, что Ханне скатится с нее, как гигантский снежный ком.

Но ничего не происходит.

Никто с горы не катится.

Я продолжаю подъем.

Поднимаю одну ногу, потом другую, повторяю, продолжаю двигаться вперед, превозмогая усталость, голод, боль в голове и огромное желание лечь на снег и заснуть.

Я знаю, что этого делать нельзя. Стужа смертельно опасна. Она будет шептать изможденному человеку, что все, что ему нужно, – это пара минут отдыха, он поддастся искушению и не успеет и глазом моргнуть, как превратится в ледышку.

Как П.

«Лучше не думать о теле в морозильнике», – говорю я себе, перешагивая через засыпанную снегом ветку и смотря вперед.

Зачем Маргарета тащит Ханне на гору? Здесь столько гораздо более удобных мест для убийства, и не надо никуда лезть.

На Урмберг тяжело подниматься даже молодым людям в летнее время, что же говорить о старушках зимой. Мы с Сагой пару раз залезали на гору прошлым летом. Сидели на уступе Эттеступан, ели конфеты и рассматривали окрестности.

С высоты птичьего полета деревня смотрится красиво, как на картинке. Сверху не видно следов упадка и разрушения, на которые Ханне жалуется в дневнике. Не видно заколоченных окон, размалеванных фасадов, ржавых остовов от машин. Сверху Урмберг смотрится так, словно Мелинда разрисовала его своими пушистыми кисточками для макияжа.

Я снова смотрю вверх.

Ханне остановилась на уступе Эттаступан, слева от древнего захоронения, но Маргареты нигде не видно, наверно, ушла вперед.

Вперед? Но впереди только пропасть.

Внезапно я все понимаю.

Вот зачем Маргарета затащила Ханне на гору. И вот почему так важно было сделать это сегодня, когда идет снег.

Мне вспоминаются слова Магнуса.

Но позже на неделе выпадет больше снега. Обязательно делать это сегодня?

Я в ужасе оборачиваюсь.

Снег заметает следы Маргареты. Мои собственные уже присыпаны снежными хлопьями.