Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

Вот эти-то счетчики, заменяющие тотализатор, и зарабатывают по 50 миллионов на человека, а в общем не менее 3 миллиардов в один беговой день. Автор сводит к тому, что пора Государственному Коннозаводству (Гукону) возобновить правильно организованный тотализатор, раз уж «республика строит сейчас свое хозяйство на началах новой экономической политики». Все торгуют. В Москве повсюду пестрят афиши «Четыре миллиарда рублей». Лотерея-аллегри в пользу инвалидов. Всюду проводится принцип «Кто больше даст…»

Ничего. Дело идет как по маслу: и дома терпимости откроют и будут они называться очень красиво: «Госбард».

Сообщается, что на Белокарельском фронте красными войсками занята Ухта, «центр сосредоточения бандитов в Северной Карелии». Значит, все еще воюем.

Засим объявлен декрет о промысловом налоге. Он состоит из патентного и уравнительного сборов.

Подробности еще не разработаны, но до 1-го мая готовься «монету гнать» и трудящийся, и «нетрудящийся».

А как послушаешь, что золотой (10 р.) дошел уже на рынке до 3.400.000р., ржаная мука до 1.200.000, пшеничная до 3.000.000 р., ржаной хлеб до 24.000 р. за ф., пшеничный до 75.000 р. за ф., масло сливочное до 300.000 р. ф., сахар до 200.000 р. ф., мясо до 80.000 р. ф., даже грошовая свечка восковая и та теперь 5.000 р. стоит, так что тут толковать о каких-то налогах: вся жизнь наша современная, русская, — сплошной не патентный, не уравнительный, не промысловый, а — беспардонный, несравненный и бессмысленный налог на человечески-ослиное терпение.

Да и чего теперь придумывать налоги какие-то, когда товарищи нашли несметное богатство в виде церковного золота, серебра и бриллиантов. Президиум ВЦИКа уже постановил «немедленно приступить к изъятию ценностей из храмов всех вероисповеданий и обратить их на покупку продовольствия для голодающих»… И тут не только для голодающих, но и для советских жуликов перепадет действительно немало…

Смакуется на все лады послание Евдокима, Архиепископа Нижегородского. Оно состоит из духовных текстов, подобранных к случаю, и заканчивается эффектно: «Дайте же взаймы Богу!» (Притч. 19, 17). А все-таки берет раздумье — Богу ли?.. И не правильнее ли, что Он дает таким путем взаймы обанкротившемуся и запутавшемуся хозяйчику?

В конце января н. ст. скончался Римский Папа Бенедикт XV, и на его место избран новый Папа — Пий XI, бывший папский нунций в Варшаве Акильратти. Подробностей не читал, да их и не было, должно быть. Видно, такие события теперь у нас не признаются «мировыми».

У нас вместо Евсевия избрали (или назначили) Вятского Архиепископа Никандра, не так давно выпущенного из Бутырок, где он пребывал «на покое», кажется, не меньше годика. Вот это стаж! не чета Папе, который год один был всего только нунцием в Польше.

Отдавал в починку трое карманных, паршивеньких, часов: взяли за все 575.000 р., и, конечно, часы тикают только, а правильное время по-прежнему предоставляется определять «по солнцу» (все уличные часы до сего времени или стоят, или врут больше моих; даже на вокзалах и на Почтамте).

Возик дров, с полсажени, стоит теперь не менее 2 миллионов. Баня 10.000 р., 30.000 и 50.000. Был в «средней», и теплота тоже «средняя».

Один приятель-гурман захотел швейцарского сырку и купил его за миллион рублей фунт. Вот и фунтам пошли миллионные цены.

За эти дни с моей службой целый кавардак. Во-первых, совершенно неожиданно наше ЦНО переименовали в ТПО, а затем перевели его из дома № 14 в дом № 13 на той же Н. Басманной улице, а во-вторых, я по собственному желанию уволился из этой ТПО и, по протекции бывшего своего «Самолетского» директора, а теперь члена правления Государственного треста Северолес (т. е. Объединения лесной промышленности Северо-Беломорского района) и доброго, хорошего человека Ивана Дмитриевича Поцелуева, я с 7-го февраля зачислен на службу в этот «Северолес», где жалованье определяется золотой валютой. Мне сказали, что мой оклад 100 р. (читай на бумажки для февраля 15 миллионов, а в ЦНО я получал пока что только 3.895.000 р.). Идя с нового назначения (Мясницкая 13, бывший особняк генеральши Давыдовой-Спиридоновой), я даже кутнул: купил вместо махорки 5 папирос (скверных), заплатив за них 7.500 р.

На старой службе одна любезная барышня из личного состава провела меня якобы уволенным вследствие сокращения штатов, а потому, по закону, при расчете мне выдали за 2 недели вперед. И таким образом 10 февраля мне причиталось 3.470.000 р., из коих миллион-то выдали тремя бумажками, на которых написано не миллион, а только 100 р., причем сделана оговорка, что один руб. этого выпуска (1922 г.) равен 10.000 р. Бумажка красива, но не настолько, чтобы называться миллионом. Для старой четвертной формат и краски были бы еще подходящи.