Дневник москвича. 1920–1924. Книга 2

Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет,
расходится народ в учрежденья.
Обдают дождем дела бумажные,
чуть войдешь в здание:
отобрав с полсотни —
самые важные! —
служащие расходятся на заседания.

И вот, дальше он в таких же стихах описывает поиски нужных ему людей, но все на заседаниях. Это его «взъярило», и он «лавиной» врывается сам на заседание, и видит:

сидят людей половины.
О дьявольщина!
Где же половина другая?

Оказывается, что:

Оне на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться.
До пояса здесь,
а остальное
там.

Поэт от волнения не спал всю ночь, мечтая:

О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!

Присоединяюсь к его пожеланию.

27 февр./12 марта. Стало суше, — утром морозы (сегодня даже 7 градусов), но солнечная работа на безоблачном небе не останавливает снеготаяния, «Весна идет».

В баню хоть не ходи: первый класс 125.000 р., второй 80.000 р. Попробовал там же побриться — слупили 100.000. Стоя в очереди перед кассой, наслушался обывательского ропота: «А я, дурак, первым ходил по Тверской с красным флагом, орал «долой царя!»… Да как не орать, ведь бани наши, мойся даром, и все наше, все задаром, а теперь — на кося!» — «Подожди, к Пасхе до мильона дойдет!» — «А что же мильон, и сейчас в баню сходить около того стоит. Ведь пару белья выстирать — надо отдать 300.000. То, другое, так оно и выйдет мильон!» — «Пусть дерут, злее будем!» — мрачно изрекает третий собеседник.

«Злее будем»! Два простых слова, а стоят целой газетной статьи.

В бане большинство обходится без мыла. Впрочем, некоторые и без своего мыла — мылятся: или выпросят его у соседа, или стащат его в тот момент, когда обладатель мыла промывает свои глаза или идет за водой.

Неожиданно получил на новой службе «прибавку», т. е. стал получать с 10-го февраля «золотом» 107 р. 50 к. Для марта это составляет 21.500.000 р. в месяц.