Дневник москвича (1920–1924). Том 2

Ленин получил от берлинского корреспондента лондонской газеты «Дейли Ньюс» Сегрю радиотелеграмму, в которой сообщается, что отчеты французских и германских социалистических депутаций, которые возвратились недавно из России, наносят больший вред большевизму, «чем вся антибольшевистская пропаганда за последние годы». В отчетах указания «на суровые преследования всех противников советской системы управления… Рабочие недисциплинированы, а крестьян не удалось привести к признанию нового режима». Они указывают также «на тиранию», которая проводится под управлением Ленина; в докладе Дитмана говорится, что рабочих, отказывающихся в России работать, — расстреливают. Он указывает, что 75 % всего населения России — крестьяне, и что они «не социалисты и не коммунисты»… «В России правит милитаризм, дезертиров расстреливают, а рабочим не позволяют бастовать… в русских городах нет ни социализма, ни коммунизма, и вместо диктатуры пролетариата существует только диктатура над пролетариатом». Это сообщение Сегрю оканчивает просьбою ответить, какие меры приняло советское правительство против убийц «царского семейства».

Ленин тотчас ответил Сегрю, что отзывы о России рабочих делегатов из-за границы его не удивляют. Они «подобны нашим меньшевикам» и «в решительной борьбе между пролетариатом и буржуазией оказываются нередко на стороне последней». А чтобы показать, что он не боится таких делегаций, он предлагает посылать делегатов «из всех стран» с тем, чтобы они прожили в России месяца по два, причем три четверти расхода по их содержанию примет на себя советское правительство («потому что мы в России богаты и сильны»), а одну четверть только — международная буржуазия (потому что она «во всех странах мира крайне слаба и бедна»).

В Стокгольме арестован шведами Шляпников и после обыска заключен в одиночную тюрьму.

Приглашенный в Новгород Шаляпин потребовал за два концерта 600.000 р., один пуд сахарного песку, один пуд рафинаду, один пуд сливочного масла, один пуд подсолнечного, три пуда варенья, три пуда соли и десять аршин шерстяной материи. «Хоть мы в России богаты и сильны», а все-таки местный исполком отказался от таких концертов. На польском фронте оставлены Беловеж, Кобрин, Ковель; на Врангельском — гор. Бердянск. Но в это же время Троцкий пишет в газетах, что «мы сильнее, чем были!» И говорит, что способны нанести полякам второй удар, более могущественный, чем первый… Поживем — увидим.

Выдача хлеба из судоходной лавки в последнее время стала задерживаться на 2–3 недели. Прошло уже с 1-го числа 16 дней, а о хлебе или муке и слуха нет, а она на «вольных» рынках от 24.000 р. до 30.000 р. пуд. Зато расщедрились — угостили яблоками (полугнилыми), дали 5 ф. на работника по 40 р. фунт (на рынке цена яблок от 300 до 700 р. за фунт). Выдали еще мяса 2 фунта (по 40 р. за фунт). Купил сегодня 1 фунт махорки за 1.200 р. Должно быть, краденая, — уж очень дешева.

Погода переменная. По утрам густые туманы. Итак, лето прошло. Поразительно мало было гроз. Я не запомню такого лета по малодождью. Зато и мелководье же на реках! На Волге, даже у Богородска, где в нее впадает Кама, — не более 7 четвертей. Благодаря этому там многомиллионная «пробка». Не хватает паузков, землечерпалок. Положение катастрофическое. Итак, на службе слышишь только неприятные для народного благополучия известия, а лично для себя получаешь уколы со стороны ретивого начальства, которое опостылело мне до невероятности. Нахожусь в среде, где нет ни подлинного дела, ни подлинной уверенности в завтрашнем дне. Вся наша деятельность, как говорил Щедрин, «заключается в непрерывном маятном движении — от одного предмета к другому, без плана, без очереди, по мере того, как они сами выплывают из бездны случайности».

Меня мутит, нервирует нелепость тех заданий, которые преподаются нам свыше, и коробят собственные указания и творения, которые я по служебному долгу совершаю. Пишем мудреные речи о простых вещах, т. е. диаметрально противоположное прежнему деловому подходу писать, как Погодин, «простые речи о мудреных вещах». Да, я писал, бывало, и о новых водных путях, и о новых судоходных линиях, и о шлюзовых устройствах, писал просто, но настолько убедительно, что благодаря этому писанию учреждались новые линии, перестраивались искусственные сооружения рек и т. д., а теперь пишу о таких пустяках, как конопатка барок, перевозка сена и т. п., и это так трудно, что ни на кого не угодишь. Чувствую, что нахожусь в опале, и жду уже не повышений каких-нибудь, что шло неукоснительно в течение 20 лет подряд, а понижений.

Между прочим, нас, «спецов» погладили было сгоряча по головке, а потом на попятный двор: премиальные стали выдавать не с персонального оклада, а с тарифного, т. е. 3.150 р. — в месяц. Таким образом, нужно считать, что я получаю теперь в общем не 54.000 р. в месяц, а только 27.450 р. Да и то, поговаривают, не надежно, чтобы «персональный» оклад остался незыблемым. Их вообще пересматривают, и мне, как «опальному», наверняка его убавят.