Дневник москвича (1920–1924). Том 2

Впрочем, «шилом моря не нагреешь». Все равно не проживешь ни на 27 тыс., ни на 54 тыс. Что-то нужно предпринимать, а что именно — и сам не знаю. Во всяком случае, положение мое не лучше «губернаторского», и какое-то «енотовое», как я слыхал от своего бывшего начальника Н. Н. Бухольц…

Слышал, что Н. М. Данилин со своим хором получает за участие во всенощной и обедне 150.000 р. Это меня очень радует. Теперь на устроение торжественных богослужений прихожане храмов московских собирают «промеж себя» по полмиллиону рублей. И это очень приятно.

5/18 сентября.Поляки взяли г. Луцк.

† Умер ученый Венгеров. Похоронен в Петербурге.

7-го сентября в Баку закончился Съезд «революционных народов Востока». Собралось на съезд 1.890 человек. Все разговоры «съехавшихся» свелись к заявлению, что «война международных империалистов против Советской России есть в то же время война против угнетенных народов Востока и наоборот».

Все это так, но из Турции, Персии и Индии представители «народов Востока» не были пропущены кольцом военного флота и пограничных кордонов. Зато присутствовали на съезде Зиновьев и Радек. И все было разыграно как по нотам (как на пианоле…).

И в Крыму съезд. Туда съезжаются по приглашению Врангеля Маклаков, Рябушинские, Коковцев, Коновалов, Барк, Третьяков, Вышнеградский, Крестовников, Давыдов, Нобель, Гессен, Бобринский и другие «бывшие люди» на совещание по экономической политике, проводящейся на территории южно-русской армии Врангеля.

6/19 сентября.Бакинская «пианола» играла на очень высоких нотах. Когда Зиновьев объявил, что против империалистов-угнетателей надо идти священной войной, а в первую голову против Англии, — восточники пришли в настоящую, восточную ярость, залопотали каждый на своем языке, вытащили свои ятаганы, кинжалы, ножи, браунинги и маузеры, залязгали ими и зарычали со всею злобою своего воинствующего темперамента, выкликивая имена Ллойд Джорджа, Керзона и всяких других «угнетателей», и давали клятвы «ризать их», «секим башка» и проч. Все это «священное» воодушевление разжигалось, конечно, игрой и пением интернационала.

Погода теплая, еще летняя. Сегодня воскресенье. Домашних работ случайно не было. Пошел на Сухаревку и проболтался там три часа в страшной толкотне, дивуясь на расцвет своей знаменитой соседки. Я там давно не был и каждый день слышу разговоры, что Сухаревку разогнали или разгоняют. Но «ничего подобного» (как чаще всего говорят там же). Она распухла до невероятности и своими оборотами превосходит теперь блаженной памяти Нижегородскую ярмарку. Хотя бы в тех аналогичных «рядах», которые есть на ней. Сооружений собственно мало, каких-нибудь сотня палаток, зато сколько шеренг стоячих или сидящих торговцев со своими товарами в корзинах, ящиках, на тележках, на столах, на табуретках и просто на руках. Как-то сами собой устанавливаются определенные пункты для торговли тем и другим. И таким образом, побывавши там, можно уже сказать, что тут вот «Кузнецкий Мост» (предметы роскоши), тут скобяной ряд, тут мануфактурный, иконный, мебельный, дорожный, книжный, галантерейный, парфюмерный, посудный, граммофонный, сапожный, одежный, мучной, овощной, мясной, зеленый, съестной (поистине «обжорный») и т. д.

И все галдит, шумит, гогочет, спорит, шутит и, конечно, ругается. Слова с буквы «червь» в особенном распространении. «Черт» и «чрезвычайка» следуют одно за другим беспрерывно. Первое как характеристика продающей или покупающей личности, второе как угроза ей же со стороны обманутого или ошеломленного «запросом». Но паче всего слышишь родную, расейскую «матушку». Она, матушка, не только не переводится, но исходит теперь из уст чуть ли не младенческих, и из прекрасных уст «бывших» барынь… В эту какофонию звуков, ярмарочного гула врезываются граммофонные хрипы и писки, визги поросят, а также и за душу щемящий, унылый хор слепых, видно предпочитающих тянуть своего древнего Лазаря, чем отведать социального обеспечения…

Картина сухаревской жизни примечательная и требующая новых художников слова и кисти, с талантом Золя, Островского, Перова…

Кое к чему приценился. Самовар (поменьше нашего, т. е. стаканов на 15) 60.000 р. Арбуз (фунта на два) 3.000 р., кусок глицеринового мыла (в 20 коп.) 3.500 р., карточка для стереоскопа 100 р., граммофонные пластинки от 1.000 до 5.000 р. за штуку, колун, без топорища, 1.000 рублей. (Расходятся ходко, несмотря на откровенное объявление продавца, что он тридцать лет продавал такие колуны по 1 р. 10 к.)