Дневник на двоих

Я сдалась. В роддоме всем рулила мама – она сказала врачу, что ребенка мы не берем, она заставила меня подписать бланк отказа. Я повиновалась молча, понимая, что сопротивление бесполезно. Дочку я свою увидела только во время родов, когда ее подняли вверх, крепко шлепнули по попе и она закричала. Врачи по просьбе мамы не прикладывали мне ее к груди, не дали даже толком поглядеть на ее личико, а сразу унесли. Я лучше всего я запомнила ее голос – громкий, требовательный голос человека, который еще не знает, что требовать чего-либо ему не у кого, и короткие, торчащие дыбом черные волосешки на маленькой голове. И еще запомнила ее тельце – маленькое, красное и очень худое. Вряд ли я сегодня узнаю ее по этим приметам. После, в родильном отделении, я могла, наверно, пойти, посмотреть на нее, может быть, меня бы не прогнали. Но я не хотела. Зачем рвать себе сердце? Все равно все уже решено и уже случилось.

Из роддома я вышла другим человеком. Сломленным. Обычно мы, люди, хорошо думаем о себе. Мы уверены, что способны на благородство, на самопожертвование, на подвиг во имя любви. Многие так и проживают свою жизнь, сохранив о себе самое прекрасное мнение и счастливо избежав случая проверить его справедливость на практике. Мне не повезло. В пятнадцать лет все мои иллюзии были разрушены. Я узнала, что я слабовольная и малодушная дрянь, что я способна предать и бросить самое дорогое, что у меня есть. Я презирала и ненавидела себя. Какое-то время я всерьез планировала умереть, но струсила. И тогда я решила стать другим человеком. Искупить свою вину и исправить то, что еще можно исправить.

Мать перевела меня в другую школу, не поленилась поменять квартиру – так ей хотелось спрятаться от позора. Я сосредоточилась на учебе. Я ненавидела мать и понимала, что завишу от нее во всем. Если она захочет – она и меня завтра в детдом сдаст, и никто ей не помешает. Чтобы вырваться из ее власти, я должна хорошо учиться, поступить в хороший институт, выучиться нормальной профессии, и, главное и наконец – начать самой зарабатывать деньги. Мне было не трудно отказаться от развлечений – я внутри была мертвая. На парней я просто не могла смотреть – очень уж было обидно, что Сергей так легко отказался от меня. Честно признаться, в те дни, когда мать держала меня под замком и пугала абортом без анестезии, я мечтала, что вот он залезет ко мне в окно по водосточной трубе, позовет меня с собой в другую жизнь… Но возле моего окна не было водосточной трубы. И никто не пытался влезть в мое окно. Наверное, я тогда повзрослела. Это был тяжелый опыт.

Мать, добившись своего, снова стала слащавой и заботливой. Мне было противно отвечать на ее ласки, но я знала, что лучше терпеть ее приторную нежность, чем выслушивать дикие оскорбления и крики – у нее не было середины, и если я не говорила в нужную минуту – я тоже тебя люблю, мамочка – она могла без предупреждения дать мне пощечину и осыпать площадной бранью. Таким нехитрым способом она выдрессировала меня быть почтительной дочерью. Так мы и жили, душа в душу, пока я не закончила школу и не поступила в институт.

В институте все было другим, и я стала другая. Может быть, просто прошло время моей скорби, время залечило раны. Я по-прежнему думала о том, что вот закончу институт, стану врачом хорошим, буду зарабатывать нормальные деньги, и вот тогда я найду свою дочь и заберу ее к себе. Но мысли эти не были уже такими живыми, побуждающими действовать. Они были какие-то ритуальные. Когда я стала встречаться с Кириллом, я ничего ему не рассказала. Сначала – потому, что наши отношения были слишком несерьезными, и я думала, что не стоит раскрывать душу перед парнем, который меня не любит. Потом я втрескалась в него всерьез, гораздо более всерьез, чем он в меня, я это прекрасно видела и понимала. И опять получились эти разговоры ни к месту – я старалась быть для него идеальной, на голову выше всех своих соперниц, как могла я рассказать ему о своем брошенном ребенке? Он в ужасе отшатнулся бы от меня, я в этом не сомневалась. А потом мы поженились. Как я могла преподнести ему этот сюрприз? Сказать – Знаешь, дорогой, я совсем забыла тебя предупредить – у меня есть дочь, ребенок от другого. Я сдала ее в детдом, но теперь хочу забрать, вот. И мило улыбнуться, да? Я не осмеливалась это сделать. Думала – вот сначала рожу ребеночка Киру, чтобы он был совсем мой, и уж тогда во всем признаюсь. А ребеночек-то все не получался. Может, так господь наказывал меня за то, что я дочку бросила, но я из-за этого наказания не могла свою ошибку исправить! Не могла дочку найти!