Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Патриарх и архиепископ Арсений не могли предполагать, что они прощаются со «всероссийским митрополитом», Почетным Председателем Собора, навсегда, и что 15 (28) февраля 1918 г. им придется говорить теплые проникновенные слова о невинно убиенном митрополите Владимире[114], а день его мученической кончины станет всенародным праздником: Собором новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Про 29 ноября (12 декабря) 1917 г. автор дневника записал: «Настоящий день памятен для меня, так как на сегодняшнем заседании оглашено о возведении меня в сан митрополита, по представлению Собора»[115]. На 55-м заседании Секретарь Собора сообщил, что «поступила выписка из определения Святейшего Синода от 28 ноября 1917 г. о возведении в сан митрополита архиепископов Новгородского Арсения и Харьковского Антония… бывших в числе кандидатов на патриарший престол… с предоставлением им права ношения белого клобука и митр с крестами»[116]. После провозглашения Собором «аксиос» и «многая лета» владыка Арсений выразил благодарность: «Благодарю за честь. Святой Григорий Богослов говорит, что священники, епископы и вообще духовные лица должны отличаться не титулами, а добродетелями. Так говорил он, имея в виду чувство недоброжелательства, зависти, стремление к честолюбию среди людей вообще, в частности – среди духовного сословия. Я радуюсь этому званию. Не буду не искренен пред собою и вами. Радуюсь не перемене цвета головного убора, радуюсь не титулу самому по себе, а – вашему вниманию и любви, радуюсь чести, которой удостоен. Честь естественно соединена с добрым именем, а каждый должен стремиться к доброму имени. Премудрый Иисус сын Сирахов говорит, что доброе имя дороже всех сокровищ, – золота, серебра и драгоценных камней. Сам Спаситель заботился о добром имени и, когда его били, сказал: “за что меня бьешь? Если я виновен, скажи, в чем моя вина?” Таким образом, в этом случае Он ревновал об имени. Апостол Павел считает похвалу выше жизни: лучше смерть, чтобы, если кто испразднит похвалу. Итак, основание радости – в вашем внимании, любви и снисходительности к моим немощам. Сознаюсь, что я недостоин такой чести, – говорю это не по ложному смиренно. Вы любовью своей ответили на мою любовь… В таком, согласии любви да благословит Господь наши общие труды во благо Церкви»[117]. Монашество Новгородской епархии не оставило без внимания это событие и прислало новому митрополиту свое поздравление[118].

На 60-м заседании Собора 5 (18) декабря под председательством митрополита Арсения им «поставлен был вопрос о выборах членов Священного Синода и Церковного Совета»[119].

На 61-м заседании Собора 7 (20) декабря при избрании 10 членов Священного Собора и 10 их заместителей наибольшее число голосов получил митрополит Арсений. По этому поводу он записал в дневнике: «Но меня все-таки занимает вопрос: почему, судя по этому, да и вообще я пользуюсь видимым расположением соборян. Ведь по обязанности председательствующего, я очень многим досаждаю, гильотинируя их многоглаголания и глупости, каковых, разумеется, многие не признают за собою. Да и вообще я, по свойству своего характера, далеко не мягок, что тоже относится к чертам, далеко не привлекательным и не привлекающим симпатии людей, привыкших к лести. Думаю, что это, как в данном случае, так и в других, объясняется тем, что я совершенно не думаю о том, как бы заслужить доброе мнение, а имею в виду исключительно поручаемое мне дело, которое и стараюсь исполнить по велению долга и совести. Свидетельствуюсь об этом пред Богом. И вот мне теперь и говорили соборяне, приветствуя: “Чем больше Вы нас ругаете, тем больше мы любим Вас. Ибо мы знаем, что зря не будете ругать нас, а по делом. Вы раньше всех нас приходите на Собор, позже и уходите. Вы всецело преданы Собору. Вы ни одного заседания – ни утреннего, ни вечернего – не пропустили”. Пиша это, – отнюдь я не горжусь, и не ставлю себе этого в заслугу, так как я не вижу никакой заслуги в исполнении своего долга. Я констатирую только факт, могу сказать, общего расположения ко мне соборян, по крайней мере до сих пор. Как бы то ни было, в Синоде теперь придется сидеть три года. Быть теперь в Синоде, при новом строительстве Церкви и новых условиях существования ее, при весьма возможном отделении Церкви от государства… несомненно – великий подвиг. Кроме того, я опять буду разлучен надолго со своею паствою. Такова моя странническая жизнь»[120].