Дневник. На Поместный Собор. 1917–1918

Постановление было доведено до сведения председателя Временного правительства М. В. Родзянко, председателя Совета министров Г. Н. Львова, обер-прокурора Святейшего Синода В. Н. Львова и кавказского Комиссариата в Тифлисе. Соответствующее письмо 14 марта было передано и Экзарху Грузии архиепископу Карталинскому и Кахетинскому Платону (Рождественскому). В ответ архиепископ Платон заявил, что лишить его должности и звания Экзарха может только высшая духовная власть, а не Собор из канонически подчиненных ему клириков и мирян. В тот же день Высокопреосвященный Платон послал срочные телеграммы в Петроград на имя Святейшего Синода и обер-прокурора, в которых сообщал об отстранении его от управления экзархатом и испрашивал указаний на дальнейшую деятельность. Однако Святейший Синод не ответил ни на эту, ни на две следующие телеграммы; они были похоронены в канцелярии обер-прокурора, желавшего решать этот вопрос на правительственном, а не на церковном уровне. Обер-прокурор В. Н. Львов на указание одного государственного деятеля, что следовало бы выслушать по вопросу об автокефалии Святейший Синод прежде, чем выносить решение правительства, заявил: «Это Святейшего Синода не касается, я его близко не подпушу к этому делу»[247]. 27 марта Временное правительство приняло постановление, согласно которому признавалась автокефалия Грузинской Церкви, объединявшая христиан грузинской национальности. При этом территория Церкви не определялась, все православные русские и другие негрузинские приходы оставались в ведении Русской Православной Церкви (Грузинский Экзархат в то время насчитывал 130 русских, 76 греческих и 5 айсорских приходов), церковные учреждения Грузинского Экзархата пока оставались в прежнем положении.

Такое постановление Временного правительства не до конца удовлетворило грузинских автокефалистов, ибо они рассчитывали на признание не столько национальной, сколько территориальной автокефалии. Автокефалисты считали, что русским приходам на территории древнегрузинского Католикосата должен назначаться автономный епископ, канонически подчиненный Главе Грузинской Церкви. Требования территориальной автокефалии были предъявлены Временному правительству с угрозой, что Грузинская Церковь «в случае непризнания настоящего канонического ходатайства […] сложит с себя всякую ответственность за могущие последовать в церковной жизни края ненормальные явления». А «ненормальные явления»[248] не заставили себя долго ждать: автокефалисты начали агрессивные действия против русского духовенства. Так, из Кобинского монастыря был изгнан русский настоятель архимандрит Авраамий. В Бодбийском монастыре был устроен бунт монахинь-грузинок против русской настоятельницы. Священники грузины перестали повиноваться Экзарху и поминать его имя за богослужениями. Члены Синодальной конторы из грузин перестали являться в контору и исполнять свои обязанности; архив Конторы потихоньку разворовывался.

15 августа автокефалисты провозгласили епископа Гурильско-Мингрельского Леонида (Окропидзе), назначенного ими еще в марте местоблюстителем Католикоса-Патриарха, митрополитом Тифлисским. 23 августа был захвачен вооруженным путем дом Экзарха Грузии. В сентябре грузины приступили к национализации духовно-учебных заведений, при этом русские преподаватели были уволены. 8 сентября в Тифлисе начал работу церковный Собор, на котором был избран Католикос-Патриарх. В этот сан возвели епископа Кириона (Садзегелли). Собор избрал также трех митрополитов и трех епископов, открыв для них кафедры. На эти кафедры были назначены епископы, канонически подчиненные Русской Церкви. Все это совершалось, разумеется, без согласия Русской Церкви.