Дневник написанный кем-то

— «Все могло быть иначе друг мой, не будь ты таким трусом. От Третьякова не на шаг, понял?»

Молчанов корчась от боли и захлебываясь в слезах кивнул Алистеру в ответ.

«То то же» Алистер встал с корточек и потянулся к спинке дивана. Выковыряв из черной кожи пулю, он бросил ее Молчанову в руки. «Тебе повезло, что я не промазал сынок.» — сказал он.

Алистер перешагнул Молчанова и распахнул плотную ширму. На входе стояли двое здоровенных негра. В широких брюках и белых майках по верх мускулистого торса.

— «Уберите это дерьмо» — прокричал Алистер.

Негры как один одновременно кивнули головой и вошли в комнату.

Глава 6

Утро третьего декабря.

Погода выдалась мерзкой и чрезвычайно холодной, наша ветхая хибарка еле стоит, из щелей так и норовит задуть ледяной воздух, кажется Лейтенант Вурский подхватил какую-то заразу, такой я еще не видывал за всю свою сознательную жизнь. Его тело полностью осыпало налитыми кровью волдырями, внеквотных местах прослеживаются глубокие нагноения, язык зачерствело побелел и как будто разлагается прямо во рту, зрение значительно упало, ухудшился слух.

Это произошло после полугода от боев под Каменской крепостью, нам удалось отбросить врага, ценой почти всего личного состава батальона. В живых осталось всего семнадцать, семнадцать молодых парней из прибавивших двухсот, двухсот таких же молодых двадцатилетних юношей, не успевших поведать жизни на вольном воздухе. С трудом вспоминаю тот день. Была поставлена задача взять крепость любой ценой. Было ранее утро ровно четыре часа от полночи.

Под занавесой черной тьмы мы пробирались сквозь дебри колючей проволоки и разбросанных мин. Я шел в первых рядах вместе с Лейтенантом с авоськой динамита за пазухой. У нас не было права на ошибку от наших действий зависел исход. Мы ползли, надеясь не напороться на спрятанную в траве мину и того хуже не быть замеченными смотровыми. Каждые десять минут по периметру во круг крепости проходил ослепляюще яркий прожектор. Крепость являлась не преступной для штурма, не авиация, не пехота, и даже артиллерия не могли достать до нее. Эта крепость с самого начала войны отошла на другую сторону, и имела важнейшие стратегическое расположение.

Ползя к монолитной стене в моих мыслях было лишь одно «только бы, доползти, только бы доползти» в этот момент меня не волновали разбросанные перегнившие и совсем свежие трупы наших товарищей, по которым приходилось переползать, используя их в качестве безопасной подушки от мин и что удивительно не было не мысли о доме не единой секунды я не задумывался о родных, как это обычно бывает во время у новобранцев. В ежесекундие я отрекся от бога, я не верил в то что он спасет мою жизнь, я лишь только верил своему телу, сердцу и мертвым солдатам проложивших нам безопасный путь.

В метрах тридцати до стены, трупы стали ластиться так часто, что желтоватая трава еле проглядывалась из-за обилия тел, кишков и перессохшейся крови. Пару раз прожектор чуть было не застал врасплох.

Минуты три прожектор зависал ярким ослепляющим светом на моем силуэте. В эти три минуты я сорок три раза попрощался с жизнью, мне хотелось просто встать и бежать. Назад или вперед это не имело для меня в тот момент никого значения и тем более смысла я просто хотел вставить и побежать, что есть мочи… Но я будто бы умер в эти три злосчастные минуты. Уткнувшись лицом в чей-то разорванный от осколка живот, я старался как можно реже дышать, я пытался слиться с этой грудой трупаков лежавших буквально на каждом шагу. Если бы не те парни, которые когда-то положили здесь жизни. Я и все остальные мои выжившие товарищи были бы поголовно мертвы.

Лежа тогда в массе трупов я отрывками мог разобрать диалог с верху. Я давно служу и за это время службы пришлось подтянуть свое знание и тягу к языкам. С смотровой вышки доносились грубые зарубежные акценты мол «Смотрите в оба» говорит, а «иначе тебя, тебя и все ваши семьи я лично перережу».

Вспоминая это искренне жаль тех парней, они хоть и воют против нас, но они такие же мальчишки, которых призвали воевать под стращавым предлогом смерти им и их близким.

После того как прожектор отступил, я оставался не подвижным еще около минуты, за эту минуту прожектор вновь промелькнул, надо мной и скрылся также внезапно, как и появился. После чего я понял, что медлить больше нельзя и приподнял свое лицо вдохнув влажного воздуха в легкие. Мне безумно щипало глаза, безумно было противно, тянуло блевать и хотелось отмыть все это месиво со своего лица. Один раз смахнув кровь и останки каких-то органов ладонью с лица, я стал ползти дальше. Я давно уже потерял из поля зрения лейтенанта и верил, что он уже где-то в метрах от стены и ждет там меня. Так и оказалось, пока я ловил на себе все взоры вышек и патрульных лейтенант двигался к цели, не собирая лицом все эти ошметки. Подползя к стене он притаился рядом с лежащим трупом и ждал меня с динамитом. Даже не так скорее он ждал динамит вместе со мной.