Дневник написанный кем-то

Слегка припомня безопасную дорогу я стал ползти. Погода явно была не на чьей стороне, сентябрьские облака извергли леденящий ливень на и без того сырую и рыхлую землю превратив ее в одну сплошную красновато черную грязь. Вся эта грязюка так и наровилась угодить то в рот, то в глаза. Ползя ты буквально погружался в нее будто плывешь с аквалангом. Не на секунду, не останавливаясь я продолжал ползти, пока не почувствовал удар по бочине с права. Через меня перелетел какой-то силуэт и грохнулся в метре от меня воткнувшись лицом в низ. Силуэт стал приподыматься, рыща что-то по грязи руками. Я увидел на нем вражеский мундир в рядовых погонах. Бесшумно вытащив нож, я стал красться к нему со спины. Вдруг он вскричал что-то вроде «Нашелл» и поднял руки вверх от радости. В одной из которых болтались очки в круглой оправе. Я был уж совсем близко. Пока он протирал и надевал свои очки, я уже занял позицию направив на него нож. Рядовой резко обернулся и увидел меня. Он с разу же поднял руки вверх говоря на своем, что сдается. Передомной был совсем юный парнишка, с лицом такого милого хлюпкого поросёнка в очках. Его губы дрожали от страха, а глаза не знали куда себя деть. Я и представить себе не мог, что таких божиих одуванчиков берут на фронт. К тому же он был не самого крепкого телосложения. Паренек без какой-либо защиты и оружия за исключением пистолета в его кобуре и каски, которая явно была ему велика и так и норовилась налезть на глаза. Он стоял на коленях передо мной с поднятыми руками вверх то и дело поправляя свою несчастную каску. Сблизившись с ним я достал из его кобуры пистолет, взвел затвор и направил на него.

— Прошу не убиваете, я сдаюсь, я не хочу, не убивайте не убивайте, прошу — взмолился он на нашем радоном языке.

Я обомлел от изумления.

— Ты шпион сука? — прокричал я, угрожая ему пистолетом

— Нет, нет, прошу у меня бабуля с Зоринска и сам я там все детство прожил, не убивайте умоляю. — по его щекам закатились слезы он стал биться в истерии дергаясь на коленях и все крича. — «Не убивайте, умоляю, пожалуйста, нет не надо, прошу.»

Я наставил пистолет более убедительно и ничего не говоря просто уставил на него пустой и стеклянный взгляд. В какой-то момент он стал молиться и просить маму забрать его от сюда. В моей голове промелькнул Севка и его последние минуты жизни.

Совсем не прицеливаясь я спустил курок. Пронзительный вздох. Пуля с треском проткнула живот парнишки. Он согнулся от боли, и поднял на меня свои заплаканные глаза.

Я смотрел на него совсем не понимая, что я делаю и что я творю, в тот момент мой разум полностью затмила месть и ненависть. Я вновь наставил на него пистолет и выстрелил во второй раз. На этот раз я пуля прошла в голову. Рядовой тяжело плюхнулся в лужу лицом вперед. Я сделал еще несколько выстрелов в его бездыханное тело. Наблюдая как, оно медленно окрашивает лужу в красный цвет.

Дальше все было как в бреду. Помню только как уже добрался до почти живого лейтенанта. Как перематывал его бинтами, как закол морфием. Потом лежа оперившись головой обо что-то твердое, я смотрел в небо. В нем мне казались наши самолеты сбрасывающие мины и окатывающие сплошным пулеметным огнем. В ушах стоял невероятный грохот. А потом резкий хлопок и все, темнота.

Открыв глаза передо мной был серый потолок какого-то помещения. Я приподнял голову. Я лежал на полу, средь таких же раненых наших которых было от силы штук двадцать. Я поднялся на задницу. Все невозможно болело. Я стал оглядывать себя. Руки были перебинтованы, ноги были к счастью целы. Ко мне сразу же подскочил какой-то паренек с красным крестом и стал меня укладывать обратно на спину. Я не узнал его видно он был из другого подразделения. Я отпихнул его здоровой рукой.

— Где Лейтенант Вурский? — озадачено спросил я.

— Ах лейтенант. — Фельдшер протянул мне руку.

Поднявшись он поволок меня к углу комнаты.

— Вот он, состояние конечно тяжелое, но мы делаем все, что в наших силах.

Лейтенант был полностью перемотан и очень тяжело дышал.

— Выведи меня от сюда. — резко сказал я юному медику.

Преодолев не особо длинный коридор, мы вышли наружу. Погодка была пасмурной, но явно лучше, чем в тот день. Я дал понять юнцу, что дальше смогу сам. И отмахнул его от себя. Долго шататься мне не пришлось пройдя по узким полу разрушенным улочкам я завидел знакомое лицо. Я начал махать и прикрикивать радостным голосом.