Дневник натурщицы

О счетах и т. п. я знала больше самого Франца. Я немного подумала и затем решила пойти к этому человеку и рассказать, как мы жили с Францем и что все что можно превратить в деньги, должны принадлежать ребенку Франца. Пусть он дурно подумает обо мне– это мне безразлично. Нужно что-нибудь сделать для ребенка. Я узнала его адрес и отправилась к нему. По пути меня стали одолевать сомнения: зачем людям знать о моих отношениях с Францем более того, что им известно? И не будут ли они потом надменны и пренебрежительны со мной?

К истории о книжке в сберегательной кассе не отнесутся ли они с недоверием? Тут я вспомнила о пожилом докторе. О том самом, которому я обещала регулярно приносить свои записи. Правда я сделала это только один раз, но он должен понять, что я не хотела рассказывать ему все сразу; сегодня, когда все закончилось, мне это уже безразлично. Итак, иду к нему. На всякий случай я взяла все мои тетрадки, чтобы он видел, что я выполнила его поручение и что история с Францем началась уже давно и что мы действительно любили друг друга.

* * *

В этом месте я должен дополнить записки Френцы собственными замечаниями: «21 сентября 1898 г. в моем журнале посещений появилась запись о визите моей маленькой подруги со станции скорой помощи, и этот визит я и хочу описать, насколько это позволит моя память. У меня на приеме было очень много людей. Когда я, как мне казалось, отпустил последнего пациента и лишь механически заглянул в приемную, то в темноте ко мне приблизилась молодая девушка. Я пригласил ее в кабинет, она вошла вслед за мной и когда я обернулся, меня поразил ее взгляд одновременно вопросительный и умоляющий. Передо мной стояла крепкая, рослая и хорошо сложенная молодая девушка с удивительно детским взглядом, будящим во мне какие-то воспоминания. Она сказала, твердо глядя на меня: «Простите, что я более двух лет не приходила к вам, здесь есть все, прочитайте и пожалуйста, помогите мне». Я развернул пакет, который она мне передала; и лежащая на верху книжка, так называемая пятидесяти пфеннинговая тетрадка и ее первая страница все мне объяснили. Я серьезно посмотрел на девушку и могу сказать, что я обрадовался. – «Читать мне сейчас некогда, но я это непременно сделаю», – сказал я ей; пусть она только мне расскажет-то, ради чего она сегодня пришла. Если я могу ей помочь, я постараюсь это сделать. Я думал при этом, конечно, об очень дурных вещах. Но вот, она рассказала мне тихим и прерывающимся голосом о ее друге и о его ребенке. При этом она все время прямо и открыто смотрела на меня; правдивая простота и мужество, с которыми она мне обо всем рассказывала, произвела на меня глубокое впечатление.

Как выросла над своей средой эта так правильно разговаривающая теперь девушка, какое внутреннее спокойствие и душевное равновесие она приобрела и сохранила во время своей опасной карьеры. Я знал душеприказчика, занимающегося вопросами наследства ее несчастного возлюбленного и пообещал ей, что позабочусь как о ребенке, так и о том, чтобы она получила свою книжку из сберегательной кассы без наведения справок о том, кому она обязана своими сбережениями. Она ушла, поблагодарив меня взглядом, и я еще раз ей обещал прочитать исписанные ею листы и опять их eй возвратить. Теперь я узнал также ее имя и место жительства.

Доктор М.

25 сентября

Этот совет дал мне мой добрый гений! Доктор оказался таким же добрым, как и тогда на станции скорой помощи. Он все прочитал, что я написала и сказал мне, что прочитанное ему очень понравилось. Я одна только знала о ребенке Франца; но душеприказчик, который приводил все дела в порядок, пригласил меня к себе и сообщил мне, что объявились родственники Франца и что они, узнав о существовании ребенка, отказались от всех своих прав! И так малютка всем обязана именно мне, и я рада, что я помогла этому осуществиться. Мою книжку из сберегательной кассы я также получила. На первой странице было обозначено мое имя и место жительства. О, скольких трудов ему стоили эти строки; обыкновенно он так писал, что написанное смахивало на каракули. Как же он любил меня! Но теперь все в прошлом, я ничего общего не имею с наследством, все для меня кончено. Что дальше?

Сочельник 1898 г.

Мать нашла мою книжку; я должна пойти куда-нибудь учиться за эти деньги. Она определила меня в торговую школу. Я учусь корреспонденции, стенографии и печатать на машинке. Я никогда не занималась такой работой, так что мне приходится ужасно трудно. О, если бы Франц мог мне все это объяснить! На Рождество я посадила на его могиле маленькое деревце. Кроме меня никто туда ничего не принес.

3 марта 1899 г.

Мать мне недавно впервые купила более тонкое и дорогое белье. Я не очень обрадовалась, так как у меня предчувствие, что она мне очень скоро скажет, что все мои сбережения уже израсходованы. Эти красивые вещицы она купила для того, чтобы я не очень злилась, или для того, чтобы и я отчасти была повинна в растрате денег.

15 апреля