Дневник одинокого копирайтера, или Media Sapiens

Я делаю глубокую затяжку, задерживаю дым в лёгких и выпускаю. Виски приятно ломит. Голландская гидропоника не сравнится ни с одной другой травой. Все эти «афганки» и «чуйки» – полное говно.

Мне снова вспоминаются «сообщающиеся сосуды», меняющие местами мозги и дым. Если все переводить в профессиональное русло, получается, что дым, выпущенный мною, замещает в головах аудитории их собственные мозги. Он им передаётся через телевизоры. Они смотрят телевизоры и видят сны, вызванные моими глюками с косяка. Во! Даже не так. Никакого телевизора нет, это просто тлеющий уголёк моего косяка, который кажется им экраном телевизора. В этот момент мой косяк тухнет.

Я смотрю в потолок и думаю о том, что если телевизоры, которые смотрят люди, это тлеющие косяки, которые курят медийщики, то что такое мой телевизор? А-А-А-А-А-А-?!

И тут меня осеняет. Телевизор во сне – это тоже косяк. И тогда все встаёт на свои места. Ничего никуда не пропадает! Получаются сообщающиеся сосуды! Мой мозг вытесняется дымом косяка, который курит кто-то Главный. Затем мой мозг переходит в дым моего же косяка, который вытесняет у людей их собственные мозги. А их мозги, в свою очередь, становятся сырьём, которое Главный забивает в свой косяк. И я и люди смотрят на тлеющие косяки, думая, что это телевизоры, и торчат! Вот почему говорят: информационная зависимость. Мы, реально, медийные торчки!

А сама Медиа – это то, что появляется, когда Верховный Политтехнолог курит косяк. Его видения передаются медийщикам, те создают ядовитое информационное поле, в котором, как Лев в «Волшебнике Изумрудного города», засыпает аудитория. Засыпает и не может из него выбраться. Потому что Верховный Политтехнолог курит постоянно, торкая нас. А мы, в свою очередь, продолжаем возделывать поле. Во бля, я загнался-то…

Хотя почему загнался? Скорее всего, я придумал основной закон Медиа: Закон сообщающихся сознаний…

Я просыпаюсь под звук работающего телевизора. На экране Кутузовский проспект, по которому в обе стороны сплошным потоком едут автомобили. По разделительной полосе идёт коротко стриженный худощавый молодой человек в безукоризненном приталенном костюме. Не то итальянский модельер, не то телеведущий. Когда подходит ближе, я понимаю, что это Леонид Парфёнов.

– Сто двадцать одна, сто двадцать две, сто двадцать три, – считает он вслух, – это все за двадцать минут. Вы знаете, что является индексом благосостояния страны? Это общая стоимость машин, проходящих за двадцать минут по главной столичной трассе. Причём в расчёт принимаются только машины стоимостью от ста пятидесяти тысяч долларов. В нашем случае получилось около восемнадцати с половиной миллионов долларов. Индекс – «18,5». И это не Тверская, – улыбается он, – это всего лишь дачная трасса. Этот же индекс может являться… – Машины внезапно замирают, Парфёнов, как Нео, отрывается от земли, зависает в воздухе и чертыхается. От его левого ботинка к земле тянется серая нитка жвачки. Он трясёт ногой и некоторыми усилиями стряхивает её. После чего взмывает вверх и замирает на нужной высоте: – Этот же индекс может являться индексом толерантности граждан к правительству. В народе говорят: «Курица не птица, Жуковка не заграница». Пока ещё.

– Интересно, как эти индексы между собой соотносятся? – спрашиваю я. – А главное, как объяснить такое соотношение аудитории со средней зарплатой в пятьсот долларов США?

– Для этого, Антон, нужна правильная идеология, – я уже не удивляюсь тому, что с телеэкрана ко мне обращаются по имени, – а ещё для этого нужны мы.

– Скажите, а вы курите? То есть… извините… а вы и есть Верховный Политтехнолог?