Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.

Москва, 26–29 сентября. Император возвратился в Кремль, как только затих пожар, и теперь занимается главным образом больницами; он отдал приказы, чтобы всем несчастным предоставлены были жилища и пропитание. Он отправился затем в Воспитательный дом, уцелевший от пожара. Там он был принят генералом Тутолминым, директором этого благотворительного учреждения и, может быть, единственным русским чиновником, оставшимся в Москве. Император дал здесь доказательства своего человеколюбия и благородства чувств.

Мы располагаем несколькими помещениями для раненых и больных, которые тащились за армией. Маршал Мортье, назначенный генерал-губернатором, и генерал Мило, комендант, стараются устроить муниципалитет и полицию, чтобы восстановить порядок и получить возможность добывать продовольствие. Город разделен на 20 кварталов; для каждого назначен особый начальник.

Но как сделать все это быстро среди такого хаоса? Пятьдесят тысяч рублей медной монетой переданы в распоряжение муниципальных старшин, чтобы ускорить выдачу пособий бедным. Однако переноска такой тяжести оказывается очень затруднительной, и это лишает возможности осуществить на деле благородный приказ императора.

Что же происходит за это время в русской армии? Ходят самые разнообразные слухи. Мюрат и Бессьер отправлены на ее розыски.

Приказ быть готовыми к выступлению 28-го вызвал всеобщую радость. Но непрерывный ряд получаемых инструкций, по-видимому, указывает на намерение императора провести зиму здесь или в окрестностях. Недолог был восторг, вызванный мыслью об отбытии; но удивительна стойкость солдат; она помогает им перенести все затруднения. Корпусные командиры получили приказ позаботиться о способах запастись провиантом на шесть месяцев. Интендантская часть армии передана в заведование графа Дюма. Он очень способный офицер, но, к сожалению, окружен помощниками, которые получили места по протекции и в государственной службе видят только удобный способ маскировать свою праздность.

Вот результаты наших первых справок: вино, ликеры, сахар, кофе, сухари и т.п. в изобилии. Большие сады, огороды в состоянии доставлять зелень нам и траву для скота. Имеется и кожа, чтобы сшить новую обувь, и сукно, чтобы дать людям новую одежду.

Можно также пользоваться овчинами, которые здесь в большом ходу; они довольно хорошего качества, и русские одеваются в них в течение зимы. Таким образом, мы не умрем от голода, как можно было одно время этого бояться; мы, можно сказать, плаваем в изобилии и обязаны этим не администрации, а случайным результатам наших открытий. Приказы о выходе из Москвы были даны сначала на 22-е, потом на 28 сентября, но затем отменялись. А пока мы каждый день отходим на расстояние приблизительно от 10–12 миль от города, отрядами, составленными из разных частей армии, чтобы раздобыть съестных припасов и фуража.

ГЛАВА XV Первый снег

Москва, 30 сентября. Было бы слишком скучно подробно говорить об этих наших экскурсиях. Но надо сказать, что они все-таки поднимают бодрость наших солдат и почти всегда, за редкими исключениями, сопровождаются стычками с казаками и партизанскими отрядами. Иной раз, впрочем, нам приходится оплачивать добытые нами припасы гибелью кого-нибудь из товарищей; иные возвращаются ранеными. Эти потери, эти несчастные случаи очень чувствительно действуют на нас.

Полковники королевской гвардии чередуются с бригадными генералами войск итальянской армии в начальстве и командовании колоннами.

Добрый и неустрашимый Морони, полковник велитов, несколько раз принимал на себя командование, и я, по своему положению, должен был сопровождать его при каждом выступлении. Но я буду говорить только об одном случае, вчерашнем, как представляющем особенный интерес. Вчера, 29 сентября, около 1000 человек пехоты, двухсот кавалеристов и два орудия были переданы в распоряжение Морони для разведки вдоль Тверской дороги, а также для защиты многочисленных маркитантов, выступивших с телегами и ломовыми лошадями.

Большая часть деревень, через которые мы проходим, были совершенно покинуты и уже сверху донизу обысканы при предыдущих рекогносцировках. Между Черной Грязью и Воскресенском, на расстоянии около 28 верст от Москвы, мы подошли к крайнему пределу, до какого доходили раньше. Мы нашли здесь на равнине несколько разбросанных селений, нашли деревенские хижины, хотя и покинутые, но оставшиеся совершенно целыми и нетронутыми, так что можно было судить о внезапном бегстве оттуда жителей. Ночью мы расположились лагерем в этой местности. На рассвете обнаружено было присутствие неприятеля; пехота, разбитая на две колонны, продолжала, однако, свой путь без принятия каких-либо предосторожностей. И в самом деле, неприятель отступал, по мере того как мы подвигались вперед.