Дневник пакостей Снежинки

Я замерла с открытым ртом. Нет, толстяк точно заболел! Мало того что он сказал мне доброе слово, так еще и Сеню лаской одарил. Прямо страшно стало.

Полковник побарабанил пальцами по столу.

– Но я тоже заинтересовался происходящим, все-таки у Зиновьевой приступ случился в нашем доме. И я многое раскопал. Нам надо научиться объединять усилия.

Я икнула и прошептала:

– Что нам надо делать?

– Объединять усилия, – повторил Дегтярев.

Я замерла. Что происходит? Какой диагноз поставили моему лучшему другу?

Полковник взглянул на часы.

– Скоро сюда войдет Олимпиада, если, конечно, не опоздает. Я пригласил ее, сказал: «Я обязан поговорить с вами. Все в порядке, вы получите разрешение на погребение тела. Но закон есть закон. Без нашего разговора не обойтись».

– Впервые слышу о таком распоряжении, – удивилась я.

– А его и нет, – усмехнулся толстяк, – но очень уж я хотел покалякать с госпожой Маркиной.

На столе Дегтярева зазвонил внутренний телефон. Полковник взял трубку.

– Минут через семь проведите ее.

Александр Михайлович встал.

– Пошли. Устрою тебя в наблюдательной комнате.

Я молча двинулась за приятелем в коридор. Трюк с зеркалом, которое висит в комнате для допросов, стар как мир. Почти во всех криминальных сериалах есть сцена, когда с преступником беседуют в помещении, одна из стен которого представляет собой зеркало, с обратной стороны оно прозрачное, в этой комнате находятся сотрудники, которые прекрасно видят, что происходит в допросной, и слышат разговор. Но от древности уловки она не перестала быть действенной. Старый конь, как говорится, борозды не портит!

Глава 33

Сначала беседа Дегтярева с Маркиной текла мирно, потом Александр Михайлович сказал:

– Олимпиада…

– Пожалуйста, не зовите меня Олимпиадой. Я просто Липа.

Дегтярев произнес:

– Липа, ваша подруга составила завещание. Я просил вас его принести.

– Да, – кокетливо ответила Маркина, – она все мне отписала. Вот конверт, там документ.

– Почему не дочери? – удивился полковник, нажимая на кнопку в столе.

– Зяме всего пятнадцать, – пожала плечами Липа, – пока не тот возраст, чтобы крупными суммами распоряжаться.

Дверь открылась, появился парень. Дегтярев отдал ему конверт и продолжил:

– Вы не оплатили академию танца на следующий год.

– Да. Зачем она ребенку, который постоянно испытывает головокружение?

– Если я не ошибаюсь, Алевтина Михайловна планировала открыть для дочери театр-студию, – сказал полковник.

Липа махнула рукой.

– Ну, это она просто так говорила. А что сказать, если девочка даже ходит неуверенно? Но походка не самое неприятное. Алю страшно напугало нападение на Светлану, она не отпускала дочь от себя, превратила ее в немощное дрожащее существо. Зяме пятнадцать, а она ведет себя как семилетняя. В наше время даже первоклассники самостоятельны. Я Алю предупреждала: перестань дочь ватой обкладывать, не забивай ей голову балетом. Лучше обучи девочку жизненной профессии.

– И поэтому после смерти подруги вы решили сделать девочку взрослой, отправили ее в обычную школу?

– Я? Нет!

– Но вы предупредили дирекцию академии, что с января Зиновьева у них более не обучается. И перевели Свету в самую обычную школу, ничем не примечательную, – продолжил полковник. – После зимних каникул Светлана в нее пойдет.

– Да. Я сделала все это по желанию Зямы!

Я вздохнула. Олимпиада понятия не имеет, что я беседовала с девочкой, видела ее слезы, слышала жалобы на подругу матери.

– Зяма сама попросила забрать ее из престижной платной академии и отдать в муниципальный класс, где сидит сорок человек, в основном дети гастарбайтеров? – не смог скрыть удивления полковник.

– Да! – ответила Липа. – Я ее отговаривала. Но Зяма жестко заявила: «Я никогда не стану ни балериной, ни хореографом. Я инвалид. Надо искать профессию по своим силам. Хочу научиться общаться с простыми ребятами. Я пойду в обычную школу. Точка».

– Так, – протянул Дегтярев и опять нажал на кнопку под столом.

В комнату в сопровождении полной женщины вошла Зяма.

– Что ты тут делаешь? – подпрыгнула Липа. – Почему ушла с уроков?

Полковник кашлянул.

– Беседа с несовершеннолетней Светланой Зиновьевой происходит в присутствии адвоката. Назовите свое имя.

– Варвара Егоровна Владимирова, – представилась толстушка.

– Светлана… – начал полковник.

– Зяма, – остановила его девочка.

– Зяма, – кивнул Дегтярев, – ты просила Олимпиаду перевести тебя в муниципальную гимназию?

– Я что, похожа на сумасшедшую? – задала свой вопрос Зяма.

– Да или нет? Отвечай прямо, – попросил полковник.

– Конечно, нет! – отрезала дочь Али.

– Зачем ты врешь? – ахнула Липа.

– Зачем ты врешь? – повторила девочка. – Лучше скажи правду! Иначе я ее открою!

– Да какую правду? – взвилась Липа. – Похоже, у тебя на самом деле с головой беда, раз ты такое несешь. Сама ко мне подошла…

– Когда? – зло спросила Зяма. – Когда я тебя просила о переводе?

– Ну…

– Когда? – наседала девочка. – Назови число!

– Десятое, – выкрикнула Липа.

– То есть в день кончины Алевтины? – уточнил полковник.

– Да! – воскликнула Олимпиада.

Зяма уставилась на Дегтярева.