Дневник пани Ганки

– Ну да. Но вы не могли сделать это профессионально. Такого рода ревизия дает какой-то результат в одном-единственном случае: если делает ее некто, разбирающийся в подобного рода заданиях. Кроме того, попадаются детали, которые для непрофессионала ничего не значат, зато профессионалам дают массу пищи для ума. Но вернемся к моему отчету. Итак, мы сумели установить, что женщина, которую вы знаете под именем Элизабет Норманн, полгода назад выполняла обязанности стюардессы на немецком трансатлантическом лайнере «Бремен», под именем Каролины Бунше. Еще пару месяцев ранее мы обнаружили ее в Барселоне. Она библиотекарь в архиве каталонской управы. Выступает там как вдова славного американского летчика Говарда Питса, при этом использует нынешнее свое имя Элизабет. Потом на три месяца мы теряем ее из виду. После находим в Ницце в отеле «Негреско» со своим якобы мужем, итальянским эмигрантом Паулино Даниэли…

Я слушала и не верила собственным ушам. Столько информации! Какая же опасная вещь – такое детективное агентство. По мне просто мурашки поползли при мысли, что кто-то мог таким же образом следить за мной. Перед этими людьми ничего не скроешь. Я и правда всегда вела себя несколько легкомысленно, нужно быть более осторожной.

Ван Хоббен сыпал подробностями как из рукава. Называл даты, местности, имена. Я узнала, например, что эта ангелица имела как минимум семь романов, которые можно доказать. Этого хватит любому суду для развода.

С точки зрения злодеяний она наверняка тоже нечиста. Господин Хоббен прав, подозревая ее в торговле наркотиками, поскольку ее видели в Шанхае в обществе известного продавца опиума, а значит, у нее, несомненно, были с ним профессиональные делишки. На опиуме же наверняка она и заработала свое огромное богатство, а потом ей надоели вечные переезды и она вспомнила о Яцеке.

Я слушала доклад этого очаровательного ван Хоббена и тряслась от мысли, что они могли знать также и о факте замужества этой выдры с Яцеком. Правда, господин ван Хоббен никоим образом не казался шантажистом, скорее, напоминал тот необычайно притягательный тип джентльмена-преступника – но более джентльмена, чем злодея. Между тем не стоит сбрасывать со счетов, что обычным шантажистом может оказаться его шеф, а неизвестно, скроет ли ван Хоббен от того факт об американской женитьбе моего мужа. Но коль он дал бы мне обещание конфиденциальности, я бы и сама ему в этом призналась. Возможно, это облегчило бы ему дальнейшие поиски.

В этот миг я с предельной ясностью осознала, что могла бы рассчитывать на конфиденциальность Хоббена только в том случае, если бы он имел по отношению ко мне моральные обязательства, и лучше всего – личной природы, если бы единила нас приязнь, любовь или хотя бы флирт. Мне просто необходимо над этим хорошенько поразмыслить. Ведь я уже стольким пожертвовала ради блага Яцека, ради спасения его чести и репутации… Яцек никогда не догадается, на какие огромные жертвы я ради него способна.

Не стану перечислять здесь все те новые сведения о мисс Норманн, которые мне передал господин ван Хоббен. В том нет смысла, поскольку подробности эти сами по себе ничего существенного не дают. Важным может оказаться лишь то, что этой женщине в ее рискованной карьере удивительно везло: ее ни разу не поймали ни на одном из преступлений и не удалось установить, что она сидела в тюрьме. Лишь раз арестовывали ее два года назад в Сингапуре, однако после допроса сейчас же отпустили.

Удивительным было и то, что год она обитала в чешской Праге, в необычайно скромных условиях. Снимала комнату у семьи какого-то сержанта, ела в убогой столовой, работала в одном из отелей телефонисткой. Мне сложно поверить, чтобы женщина из общества (а я не могу ей в этом отказать), женщина, привыкшая к роскоши и к тому, чтобы не считаться с тратами, могла пойти на столь долгое и страшное отречение от всего на свете. Ван Хоббен все же полагает, что тут стоит допустить противоположную возможность. Ему думается, что мисс Норманн таким вот образом должна была скрываться в Праге после своих преступных махинаций.

Было уже больше двух, когда он закончил свой доклад. Я сказала:

– Нет, господин ван Хоббен. Ни за какие сокровища мира я не соглашусь, чтобы вы сейчас оставили меня одну. Вы можете мне сильно помочь. Задержи́тесь хотя бы на две недели… На неделю!..

В его красивых глазах на миг блеснул огонек, заметив который я почти поверила, что он согласится. Хотела уж сказать что-то доверительное, но он кашлянул и потом развел руками:

– Увы, мадам, я уже упоминал об ожидающих меня в Гданьске и Копенгагене заданиях.

– Боже мой, – вскинулась я. – И вам обязательно нужно эти задания решать? Разве ваше агентство не может послать кого-нибудь другого?

– Боюсь, нет, поскольку именно у меня нынче все необходимые материалы.

– Ах, прошу вас… Как видно, вам ничуть не понравилась Варшава. Вы так сильно хотите сбежать из нее. Что для вас просьба одной из далеких случайных клиенток…