Дневник партизанских действии 1812 года

графа Аракчеева в эпоху его могущества графом Огорчеевым, увидав здесь

Ермолова, закричал ему, невзирая на присутствие Витгенштейна и его штаба:

"Мы ведем себя как дети, которых надлежит сечь; мы со штабом здесь, и то

гораздо позднее, чем следовало, а армия наша двигается бог знает где,

какими-то линиями". Ермолов, явившись к Чичагову, решился подать ему совет

не портить Зембинского дефиле; он говорил, что по свойству местности, ему

смолоду хорошо известной, это почти неудобоисполнимо по причине болот и

топей, окружающих речку Гайну, но если б и удалось испортить некоторые

более доступные гати, то они от действия мороза не могли бы затруднить

движение неприятеля, который, не будучи обременен тяжестями, мог легко по

ним следовать; во-вторых, адмиралу, которого армия была вдвое слабее того,

чем полагал князь Кутузов, невозможно было одному, без содействия армии

князя и Витгенштейна, бывших еще далеко позади, преградить путь Наполеону.

Чичагову пришлось бы выдержать напор восьмидесятитысячной неприятельской

армии на местности лесистой, болотистой и весьма невыгодной для принятия

боя. На этой местности, в особенности совершенно неудобной для действия

кавалерии, он мог противопоставить Наполеону лишь двадцать тысяч человек

пехоты; французы же, понимая, что залог спасения заключался для них лишь в

отчаянном мужестве, стали бы сражаться как львы. Наконец, - присовокупил

он, - если даже удастся испортить дефиле, Наполеон будет вынужден

обратиться на Минск, магазины которого были для нашей армии необходимы.

Наполеону, сохранявшему присутствие духа в самых трудных случаях, удалось,

после переправы чрез Березину, благополучно пройти чрез дефиле; лишь

следовавшие позади французские войска были застигнуты нашими. Взятие этих

войск, входивших в состав Полоцкого корпуса, свидетельствовало не в пользу

графа Витгенштейна; это ясно доказывало, что они своим присутствием здесь

обязаны лишь слабому преследованию этого генерала.

Если б Витгенштейн был проницательнее и преследовал неприятеля с большею

настойчивостью, если бы Кутузов обнаружил более предприимчивости и

решительности и оба они, соображаясь с присланным из Петербурга планом,

направили поспешнее свои войска к Березине, если б Чичагов не совершил

своего движения на Игумен, был в свое время усилен войсками Эртеля и

поспешил к Студенцу, не ожидая дальнейших известий со стороны Нижнего

Березина, - количество пленных могло быть несравненно значительнее; быть

может, берега Березины соделались бы гробницей Наполеоновой армады; быть

может, в числе пленных находился бы он сам. Какая слава озарила бы нас,

русских? Она была бы достоянием одной России, но уже не целой Европы.

Впрочем, хвала провидению и за то, что оно, благословив усилия наши, видимо

содействовало нам в изгнании из недр России новейших ксерксовых полчищ,

предводимых величайшим полководцем всех времен. Мы, современники этих

великих событий, справедливо гордящиеся своим участием в оных, мы, более

чем кто-либо, должны воскликнуть: "Не нам, не нам, а имени твоему!"

Ермолов, очевидец березинских событий, представил светлейшему записку, в

которой им были резко изложены истинные, по его мнению, причины

благополучного отступления Наполеона. Он поднес ее во время приезда в

Вильну князя, сказавшего ему при этом случае: "Голубчик, подай мне ее,

когда у меня никого не будет". Эта записка, переданная князю вскоре после

того и значительно оправдывавшая Чичагова, была, вероятно, умышленно

затеряна светлейшим. Все в армии и в России порицали и порицают Чичагова,

обвиняя его одного в чудесном спасении Наполеона. Он, бесспорно, сделал

непростительную ошибку, двинувшись на Игумен; но здесь его оправдывает:

во-первых, отчасти предписание Кутузова, указавшего на Игумен, как на

пункт, чрез который Наполеон будто бы намеревался непременно следовать;

во-вторых, если бы даже его армия не покидала позиции, на которой оставался

Чаплиц, несоразмерность его сил относительно французов не позволяла ему

решительно хотя несколько задержать превосходного во всех отношениях

неприятеля, покровительствуемого огнем сильных батарей, устроенных на левом

берегу реки; к тому же в состав армии Чичагова, ослабленной отделением

наблюдательных отрядов по течению Березины, входили семь тысяч человек

кавалерии, по свойству местности ему совершенно здесь бесполезной;

в-третьих, если Чаплиц, не будучи в состоянии развернуть всех своих сил, не

мог извлечь пользы из своей артиллерии, то тем более армия Чичагова не

могла, при этих местных условиях, помышлять о серьезном сопротивлении

Наполеону, одно имя которого, производившее обаятельное на всех его

современников действие, стоило целой армии. Относительно порчи гатей в

Зембинском дефиле, он виноват тем, что поручил это дело Кайсарову, а не

офицеру более предприимчивому и более знакомому с свойствами местности; но

так как это предприятие могло иметь невыгодные для нас последствия, оно

потому не может служить к обвинению адмирала, который, будучи моряком, не

имел достаточной опытности для командования сухопутными войсками.