Дневник Пита (СИ)

Не могу заснуть. В голове слишком много мыслей, слишком много вариантов развития событий. Я пытаюсь просчитать все, чтобы помочь ей, защитить ее. Так было всегда: Китнисс спасает Панем, а я спасаю Китнисс. Я вспоминаю наши ночи бок о бок без прежней ненависти. Я жалею ее, такую сильную и слабую одновременно. Она столько пережила за эти два года. Ни я ни она никогда не будем прежними. Мы повзрослели одномоментно, окончательно и бесповоротно. Я вспоминаю себя до Игр и не могу понять, как так резко стал тем, кем являюсь сейчас. Помню, как работал в пекарне, витая в своих мыслях о светлом будущем, в котором видел себя художником, как мечтал встречаться с Китнисс, как украдкой следил за ней, когда она приходила в лавку. Мне частенько доставалось от матери из-за своей мечтательности, она говорила мне, что пора взрослеть, пора понимать, что мы живем в ужасном мире, где нет места мечтам. А я все равно в душе радовался, что живу благополучнее многих, и голод, нищета где-то далеко и не очень то касаются меня. А потом в 11 лет я увидел Китнисс, привалившуюся к яблоне у нашего дома. Истощенную, промокшую от дождя, погибающую девочку. Я помог ей. И в тот день мой мир омрачился, и никогда уже его краски не были так светлы.

Она лежит рядом. Неужели все это было на самом деле: Игры, дом в Деревне победителей, тур, вторые Игры, пытки в Капитолии, восстание…? Столько событий… И все связаны с ней. Я долго злился на Китнисс, долго чувствовал боль из-за нее, но теперь, когда она вновь вернулась в мою жизнь, я больше не в силах расстаться с ней. Она единственный близкий мне человек на всем свете. И если я лишусь ее, то потеряю разум. Она нужна мне, чтобы выжить. Эти мысли вызвали желание коснуться ее, обнять как раньше, когда страх преследовал нас, и мы так нуждались друг в друге. Я невольно потянулся к ней, отчего наручники напряглись и звонко заскрежетали по поверхности трубы.

Но потом появились и другие мысли, я снова стал подозревать Китнисс. Почему именно сейчас она вновь стала налаживать контакт со мной, может ли в этом быть расчет? Я начал копаться в темной стороне вопроса, отчего сердце заколотилось еще сильнее прежнего. И вдруг из глубины сознания снова возник чудовищный переродок, разрывая мое сознание на куски. Будто в жутком параличе я несколько секунд боролся с наваждением. Наручники звенели в такт возрастающему тремору. Тело покрыл холодный пот, во рту пересохло. Я судорожно глотал влажный воздух и испуганно озирался по сторонам. Еще не вполне придя в себя, я услышал тихий голос Гейла:

Эй Пит, все в порядке?

Что? Да, в порядке. Подай воды пожалуйста.

Глоток за глотком я медленно пришел в себя.

Мы говорил о Китнисс. Он понимает меня, я его. Опять история нашего любовного треугольника. Кто из нас больше достоин ее? Кого любит она? Вечные вопросы без ответа.

Гейл говорит странную вещь:

- Она выберет того, кто, по ее мнению, поможет ей выжить.

Я думаю над этим, пока не засыпаю. «Кто поможет ей выжить». Странно, но мне пришла та же мысль. Мне казалось в тот момент, что я уже никогда не смогу любить кого-то по-настоящему. Что жизнь превратится в сплошное выживание, попытки жить нормальной жизнью, но не сама жизнь. Как, в самом деле, все сложится, если планы убийства Сноу осуществятся?

========== Часть 7 ==========

Отец подводит меня к Китнисс, соединяет наши руки и медленно говорит:

- Она поможет тебе выжить.

Слова отдаются в мозгу искаженным эхом:

- Я помогу ей выжить. Кто поможет ей выжить? Кто поможет мне выжить?

Отец еще что-то шепчет, а потом превращается в пепел. Огонь перекидывается с руки горящей Сойки-пересмешницы на меня. Я чувствую запах опаленной кожи и слышу шепот отца:

- Выжить, выжить, выжить…

Леденящая сталь наручников резко вонзается в перевязанные руки и выводит меня из мрачного мира снов в не менее мрачную реальность. Хочется взвыть от непроходимого отчаяния. Неужели пытка никогда не кончится? Я так устал. Я снова на крыше Рога изобилия без сил и желания бороться. Оглядываюсь по сторонам. Рядом лежит хрупкая 17-летняя девушка, крепко сжимая оружие в руках. По телу пробегает доведенный когда-то до рефлекса страх перед ней. Он засел в самые глубины меня, теперь я почти перестал замечать его. Я взглянул в лицо Китнисс и невольно вспомнил ее вчерашний отчаянный поцелуй. Как давно наши губы не касались друг друга. Внутри что-то мешает мне любить ее как прежде. Сомнение, зыбкое, скользкое, неуловимое, поселилось во мне. Навсегда. Смогу ли я когда-нибудь обнять ее без вороха беспокойных сомнений в голове? И важно ли это в конце концов? «Она выберет того, без кого не сможет выжить». Выжить бы для начала хотя бы одному из нас…