Дневник Пита (СИ)

Меня захватила эта идея. Я страстно хотел избавиться от воспоминаний об Играх. Мало того, что каждую ночь мне снились кошмары Арены, наяву еще и образ Китнисс стоял перед моими глазами. Несмотря на боль, я часто вспоминал до мельчайших подробностей нашу любовь на Арене. Для меня все осталось свято: наша пещера, капли дождя, струящиеся по ее камням, ягоды, пруд, баночка бульона, подарившая мне возможность столько раз поцеловать Китнисс. Все это осталось дорого моему сердцу. В глубине души я отказывался верить, что ее любовь - это фальшивка. Слова Китнисс о том, что не все было ради Игр, вселяли в меня слабую надежду. Мне так хотелось выяснить до конца, понять в ее чувства ко мне, да что там, хотя бы иметь возможность говорить с ней! Я скучал. Я так скучал!

При встречах я старался не смотреть на нее. Это было как нарыв: я чувствовал, что постоянно доставляю ей боль своим присутствием, а она мне своим. И я не знал, как это изменить. Все что я сделал – это воздвиг ледяную стену между нами и оставил ее наедине со своим чувством вины. Я был обижен на нее, очень обижен. Она чувствовала себя виноватой, и мне хотелось, чтобы она так себя чувствовала. О да! Хотя я и понимал, что я сам заигрался в свою же игру. Но как она могла не доверять мне? Как могла сговориться с Хеймитчем у меня за спиной?

И еще я думал о том, что действительно требовал от нее невозможного. Она даже не знала меня до Игр, а с Гейлом провела всю юность. И для нее я был всего лишь мальчиком, невольно навязавшимся на шею во время Игр. Но как мне отпустить любимую девушку?! Я смутно надеялся, что теперь, когда она точно знает, как я к ней отношусь, она хотя бы оценит мою любовь, а может, и поймет меня. Порой я представлял, как она приходит ко мне, говорит, что я нужен ей, а я обнимаю ее. Мои грезы сводили меня с ума. Но теперь я нашел помощь. Холст и краски.

Поначалу выходило не очень хорошо. Я нашел много материалов, читал, рисовал наброски. Рука стала тверже и смелее. Мне не нужны были фотографии Китнисс, чтобы изобразить ее. Я знал каждую ее черточку наизусть. Хотелось запечатлеть все-все моменты, ситуации, в которых я видел ее на Арене. И как она сидела на дереве, скрываясь от профи. Как я боялся тогда за нее! Сколько планов по ее спасению придумывал! И как появилась передо мной умирающим, словно ангел, чтобы спасти меня, и как сама лежала в луже своей крови. У меня сердце опустилось в тот момент: думал, она умерла. Мой дом наполнился Китнисс.

Постепенно я нашел в себе силы жить как прежде. Каждый день я еще чуть больше понимал ее, чуть больше жалел и чуть больше прощал. Теперь мне все чаще хотелось, чтобы она перестала чувствовать себя виноватой. Я понимал, как был к ней несправедлив. Но общаться по-прежнему было непросто. Потому что, несмотря на то, что наедине я прощал ее, при встрече она была всегда так равнодушна, холодна, а порой и резка, что злость вновь и вновь брала верх, и я сдавался.

Но когда начался тур, наша вражда стала невыносимой. Перед первой официальной встречей я очень волновался. Только-только я оправился от нашего разрыва, как пришла пора вновь разыгрывать любовь. Мне не хотелось заново переживать все эти муки. В первый день она выбежала мне навстречу, мы повалились в снег, целуясь. Теперь я с болью замечал, как наигранно и неестественно она себя вела. Даже на Арене я не видел Китнисс такой. Мне захотелось помочь ей, взять часть этой ноши. Мне хотелось защитить ее, вселить в нее уверенность, что она не одна.

А ее губы вновь пьянили, я был готов поверить во что угодно, когда ее дыхание обжигало мне лицо, когда она целовала меня. Неужели я никогда не избавлюсь от трепета, который эта девушка вызывает во мне? С моих губ едва не сорвалось горячее «люблю».

========== Часть 2 ==========

В поезде обстановка была напряженной. Она злилась, ее заточили в клетку лжи, и она только отчаянно билась об нее. Я избегал Китнисс, чтобы не сделать хуже. Когда она вышла из общего купе, я, наконец решился туда зайти. На диване лежала ее кофта. Я нерешительно взял ее в руки. Она еще держала в себе частичку ее тепла. И тогда я жадно прижал теплую ткань к лицу и вдохнул запах Китнисс – немного дикий, в нем было что-то лесное, свободное и такое желанное. Я почувствовал волнение во всем теле. Как же мне не хватало ее! Китнисс едва не застала меня в таком состоянии, когда вернулась за кофтой. Я опустил глаза, она молча забрала кофту, которую я наспех бросил на диван, и тихо ушла. Нет, это невыносимо!