Дневник плавания с Берингом к берегам Америки. 1741-1742

Оказавшись на берегу[65] под защитой единственного помощника, я сразу понял, что время слишком дорого, и постарался наилучшим образом использовать ситуацию, со всей возможной поспешностью направившись в глубь земли, чтобы проникнуть как можно дальше и найти людей и их селения[66].

Я прошел вдоль берега не более версты, когда в одном месте обнаружил следующие признаки людей. Под деревом я нашел как бы корыто, выдолбленное из куска ствола дерева, в нем несколькими часами ранее дикари, не имеющие котлов и блюд, готовили пищу по везде описанному камчадальскому способу, с помощью разогретых камней. Там, где они сидели, валялись разбросанные кости, некоторые с остатками мяса, которые выглядели так, словно их жарили на огне. По характеру костей я понял, что они принадлежат не каким-то морским, а сухопутным животным, и мне показалось, что, судя по их форме и размерам, они скорее всего являются костями северного оленя, хотя здесь я такого животного больше не встретил. Возможно, оно было доставлено сюда с материка. Кроме костей там были остатки „юколы”, или сушеной рыбы, которую на Камчатке употребляют за всеми трапезами вместо нашего хлеба. Рядом с оставленной рыбой лежало большое количество крупных мидий Якоба[67] восьми дюймов в диаметре, а также синие мидии, или musculi[68], которые встречаются на Камчатке и, несомненно, поедаются здесь сырыми, как принято и там. В различных раковинах я нашел лежавшую, как в чашах, „сладкую траву”, которая была предварительно залита водой, чтобы извлечь из нее сладость, что показалось мне весьма примечательным и привело к следующим умозаключениям.

Эту редкую траву, которую, как до сих пор считалось, употребляли исключительно камчадалы, русские называют „сладкая трава”, а камчадалы — „каттик”, на самом же деле она относится к виду Sphondylium[69]. Камчадальский способ ее приготовления путем очистки с помощью раковин моллюсков, а также способ употребления в пищу полностью соответствуют американским обычаям. С другой стороны, этот обычай не знаком соседним тунгусам и оленным корякам, живущим на Камчатке. Открытие и употребление этой травы не было вызвано необходимостью; добывают же они огонь, не имея стали. Все это является почти окончательным подтверждением того, что данное изобретение происходит с Камчатки, откуда следует, что оба народа прежде сообщались друг с другом или что это, возможно, тот же народ, что и камчадалы, и происходит от них[70].

Учитывая, что здесь их разделяет расстояние в 500 миль, можно предположить, что Америка на севере простирается дальше к западу и напротив Камчатки подходит к ней гораздо ближе, чем многие полагали без всяких на то оснований. В противном случае трудно было бы себе представить возможность сообщения, поскольку сейчас ни один из народов не имеет судов необходимой мореходности и нет признаков, что такие суда на Камчатке ранее существовали. Как бы там ни было, большинство американских предметов и изобретений идентичны камчатским либо азиатским или мало от них отличаются.

Рядом с деревом неподалеку от кострища, где сохранились свежие уголья, я нашел также деревянное огниво. Не зная стали, народы как на Камчатке, так и по всей Америке обычно добывают огонь трением. Но трут, приготовляемый на Камчатке, отличается от американского, здесь это один из видов морских водорослей, fontinalis[71], выбеленных солнцем. Я прихватил с собой образчик.

Поваленные деревья, лежавшие там и тут, были так изрублены ударами тупого орудия, что можно догадаться, что их срубили каменными или костяными топорами, в точности как на Камчатке и как это делали древние германцы до изобретения железа; теперь, когда эти топоры там давно вышли из употребления, их называют громовыми булавами[72].

Бегло осмотрев все эти вещи и сделав кое-какие заметки, я продолжил путь. Пройдя примерно три версты, я нашел тропу, ведущую в очень густой темный лес, расположенный прямо на берегу.

Я коротко посовещался с моим казаком, который помимо ножа и топора был вооружен заряженным ружьем, чтобы решить, какие действия нам следует предпринять, если мы столкнемся с одним или более людьми, и велел ему вовсе ничего не делать без моего приказания. Я был вооружен только якутской „пальмой”[73], которая мне служила для выкапывания камней и растений.

Я сразу заметил, что кто-то хотел замаскировать тропу, но ему помешало наше быстрое приближение, и она стала еще более заметной. Мы увидели множество деревьев, с которых недавно была содрана кора[74], и предположили, что она предназначалась для устройства жилищ или амбаров, которые должны быть совсем неподалеку, поскольку, куда бы ни поглядели, нигде не было недостатка хорошего леса. Но так как тропа разделялась на несколько меньших, уводивших в лес, мы обследовали некоторые из них, не заходя, впрочем, слишком далеко в лес, и через полчаса вышли на место, устланное скошенной травой.