Дневник плавания с Берингом к берегам Америки. 1741-1742

Я немедленно отгреб траву в сторону и нашел под ней каменную вымостку. Когда и она была удалена, мы обнаружили древесную кору, уложенную на жерди удлиненным прямоугольником три сажени в длину и две сажени в ширину, под ней находился выкопанный погреб в две сажени глубиной, где лежали следующие предметы.

1. „Лукошки”, или емкости, изготовленные из коры, в полтора аршина высотой, наполненные копченой рыбой камчатских видов лосося, который в Охотске по-тунгусски называется „неркой”, а на Камчатке известен под общим названием „красная рыба”; она была столь чисто и хорошо приготовлена, как мне никогда не приходилось видеть на Камчатке; по вкусу она также весьма превосходила камчатскую.

2. „Сладкая трава”, из которой на Камчатке приготовляют водку.

3. Несколько видов травы, истрепанной, как это делают с коноплей. Я принял их за крапиву, которая здесь повсюду растет в изобилии и, вероятно, как и на Камчатке, используется для изготовления рыболовных сетей[75].

4. Еловая или лиственничная заболонь, свернутая в рулон и высушенная; ее едят в случае бедствий и голода не только на Камчатке, но по всей Сибири и даже в России, в Хлынове или Вятке[76].

5. Большие связки веревок, изготовленных из морской травы[77], которые я опробовал и нашел чрезвычайно прочными и крепкими. Среди них я нашел также несколько стрел, которые по размерам далеко превосходили камчатские и приближались к стрелам тунгусов и татар; они были окрашены в черный цвет и очень гладко выскоблены, так что можно было подумать, что у этих людей есть железные орудия и ножи.

Несмотря на опасения быть захваченным в погребе врасплох, я все внимательно осмотрел, но, не найдя ничего более, взял в доказательство того, что побывал здесь, две связки рыбы, стрелы, деревянное огниво, трут, связку веревок из морской травы и отправил их с моим казаком к тому месту, где набирали воду, с наказом передать их капитану-командору и попросить его прислать мне в помощь двухтрех человек для дальнейшего обследования местности. Я также велел ему предупредить тех, кто находился на берегу, не чувствовать себя слишком в безопасности, а быть настороже. Затем я прикрыл погреб так, как это было раньше, и в полном одиночестве продолжил выполнять свою задачу, изучая растения, животных и минералы до возвращения казака.

Пройдя около шести верст, я оказался у крутого утеса, который выступал в море столь далеко от берега, что далее идти было невозможно. Я решил подняться на утес и с трудом взобрался на него, но увидел, что его восточная сторона отвесна, как стена, и продолжать путь невозможно. Поэтому я отправился на юг в надежде добраться до другой стороны острова и там вдоль берега дойти до пролива, чтобы проверить мою теорию о наличии там реки и гавани. Однако, спускаясь с холма, повсюду поросшего густым темным лесом, я не нашел и следа тропы, по которой мог бы через него пробраться; тогда я подумал, что казак не сможет меня найти и что я окажусь слишком далеко от остальных, если что-либо случится, и не смогу до ночи вернуться обратно, не говоря уже о других опасностях, которых я мог бы не бояться, если бы мои товарищи оказали мне хотя бы малую помощь.

Поэтому я поднялся на холм и скорбно обозрел невеликие границы, установленные для моих исследований, с унынием размышляя о поведении тех, кто держал в своих руках бразды правления в столь важных делах и, несмотря на такие действия, предвкушал деньги и почести. Когда я вновь добрался до вершины холма и обратил взор к Большой земле, чтобы хотя бы как следует разглядеть места, где мне не дозволено было с толком потратить мои усилия, я увидел в версте от себя дым, поднимавшийся с открытого ветрам бугра, поросшего хвойным лесом, и у меня родилась определенная надежда встретить людей и узнать от них то, что мне требовалось для полного отчета[78].

Поэтому я с великой поспешностью спустился с холма и, нагруженный своими коллекциями, отправился на то место, где меня высадили на берег. Здесь с людьми, которые как раз поспешили с берега на судно, я послал известие капитану-командору и попросил его предоставить мне малый ялбот и несколько человек на несколько часов. Тем временем, совершенно измученный, я описывал на берегу самые редкие растения, которые, по моим опасениям, могли увянуть, и взбодрил себя, набрав превосходной воды и попив чая.

Примерно через час я получил патриотический и любезный ответ: мне надлежало немедленно вернуться на судно, иначе они не станут меня дожидаться и оставят на берегу.