Дневник плохой девчонки

Да нет, голова у меня не стальная,
И мысли там, и даже надежды.
Хотя «Острова в океане» читаю —
А чувства молчат, как пустые одежды.

Я погружаюсь в болото, в трясину,
Не вижу, не вижу дороги назад.
Без нежности дохнут даже псины,
А я тем более. И это — ад.

«Не оставь меня, а не то я умру!» —
Сказала тогда я, и вот — умерла.
Ради тебя принесла себя в жертву,
В пламя костра безоглядно вошла.

Зарево пламени рдеет и манит,
Как то окно, что манило меня.
«Оставил, оставил, оставил, оставил…» —
Шипят, извиваются змеи огня.

«Не оставь меня, а не то я умру!» —
Как сказала, так и сбылось.
С богом! Теперь я огонь на ветру!
Ради тебя мне сгореть пришлось.[6]

Нечаянно стишок написала. На одном дыхании. Не знаю, как это вышло. Подцепила вирус сентиментальности!

Спокойной ночи, Котрина! Уже светает… Вот-вот начнется еще один бесполезный день.

27 июня

Спала я долго, потому что чертовски не хотелось просыпаться. А когда все же пришлось открыть глаза, увидела на ночном столике незапечатанный конверт, а в нем — эту самую мерзкую путевку в Ниду. Изучила. Стало быть, ссылка моя продлится весь июль (!!!), меня будут четыре раза в день пичкать листьями салата, и мне придется выполнять миллион идиотских заданий: бегать, гулять, сидеть, лежать, крутиться, вертеться, лазить, потягиваться, дышать, терпеть массаж, медитировать, общаться с идиотами и все такое прочее. Не дождутся! И я, понятно, не собираюсь ждать, пока меня туда засунут. Надо что-нибудь придумать… Осталось меньше трех дней.

Жизнь сегодня явно не задалась. Ни мама, ни Гвидас со мной не разговаривали, я, понятно, тоже с разговорами к ним не лезла. Зато никто на мозги не капал — уже хорошо. Хотела поехать в город, но оказалось, что у меня нет ни цента, и пришлось от этого намерения отказаться.

Кто-то звонил мне на мобильный — не ответила, потому что номер был незнакомый. Из одноклассников не звонил никто. Никому я не нужна. Вот и прекрасно. Когда в комнате торчать стало уже невтерпеж, сходила на речку, но купаться не стала. Посидела на берегу, догуляла до леска и свернула к поселку. Никого не встретила — ни единого человека.

Давно я сюда не забредала, много чего изменилось… Дошла хорошо знакомой улочкой до старого деревянного дома: в нем когда-то помещалась небольшая похоронная контора, но теперь окна и двери были заколочены досками, вывеска исчезла — может, сняли, а может, сама отвалилась. Я раздвинула доски и пробралась внутрь. Там было пусто, только горы мусора у окон и дверей.

Когда-то зал перегораживала широкая стойка темного дерева, у дверей тренькал колокольчик, играла тихая музыка и пахло цветами — мы с мамой приходили сюда их покупать, если умирал кто-то из знакомых и надо было идти на похороны. Мне всегда страшно здесь нравилось. Тут продавали гробы с золотой и серебряной отделкой и красивые венки, перевязанные черными лентами, увеличивали фотографии умерших и вставляли их в витые рамки. Помню, как я любовалась надписями на венках и металлических табличках: буквы были не округлыми, как обычно, а угловатыми, вроде маленьких решеточек, и, если посильнее прищуриться, чудилось, будто перед глазами не надпись, а красивый орнамент… Понас[7] Каспарас, владелец лавки, неизменно одетый в черный смокинг, внушал мне величайшее почтение. Он говорил тихим приятным голосом, волосы у него были совершенно белые, глаза — голубые и необыкновенно добрые, а брови — подняты чуть выше, чем надо бы, словно он все время неизвестно чему удивлялся. Ему удавалось одновременно выглядеть и веселым, и серьезным. Я очень любила разговаривать с этим седым господином — тогда я казалась себе взрослой и очень умной…

Когда была маленькой, я часто чувствовала себя никому не нужной и начинала сочинять разные версии своего появления на свет. Представляла себе, что я не настоящая дочь своих родителей, что они меня где-то случайно нашли, пожалели и подобрали, как щенка, потому и не любят так, как другие родители любят своих детей… И мечтала о том, как было бы хорошо, если бы понас Каспарас был моим дедушкой. Моим настоящим дедушкой, которому так до сих пор и не сообщили о рождении внучки! В один прекрасный день я открою ему тайну своего происхождения, и мы с дедушкой будем жить вместе, долго и счастливо…

Как-то раз, набравшись храбрости, я спросила у мамы, есть ли у понаса Каспараса внучка.

Мама посмотрела на меня удивленно: