Дневник похода Тимура в Индию

В тот же день было и то, что эмирский сын Шайх Нураддин Мухаммад, сын эмира Сарыкбуга, который, принадлежа к знати и приближенным [высочайшего] двора, достиг при дворе убежища вселенной, [счастливого монарха], высоких степеней и цветущего положения и был утвержден [его величеством] в должности даруга в области Фарса, с захваченной добычею, счастливый и радостный, прибыл в августейший лагерь. Прояснив свои счастливые глаза прахом благоприятствующего [высочайшего] кортежа, он доставил в этот юрт, в ставку [его величества], солидные подношения: охотничьи птицы, вереницы верблюдов, мулов и арабских коней, обитые золотом седла, дорогие конские уздечки, превосходные щиты и другое оружие, разные редкие вещи, [традиционные] девятки платьев и одеяний /57/, драгоценные камни и золотые и серебряные приборы. Все это ошеломляло зрителя, пальцы же счетовода от подсчета [подношений] приходили в утомление. В течение трех дней секретари дивана последовательно записывали все это [на приход]. Приготовив в надлежащем порядке тетради, они и великие эмиры представили их на высочайшее благовоззрение[87].

Все эмиры в этот день собрались и представили [доставленное] на могущественное обозрение счастливого монарха. С самого появления утра на подковообразном горизонте, когда небо положило, как подарок на блюдо, золотой диск солнца, почти до полудня он пропускал [перед высочайшими глазами] эти подношения [Шайх Нураддин Мухаммада]. В тот день на этом собрании присутствовали послы[88], посланники[89], высокие представители войска[90] окрестных областей вроде Тайзи-углана, прибывшего с посольством из Китая, и послов Тимур Кутлуга. [Все] они смотрели на эти драгоценные вещи и [на все эти] бесподобные [формы выражения] услуг и удивлялись тому, что один из рабов его величества вроде этого [эмирского сына] смог представить такого рода подарки на [высочайшее] благовоззрение. Его величество изволил пожаловать всем посланникам и представителям от военачальников[91] разнообразные предметы из этих превосходных подарков, сделав их издольщиками в представленных ему редкостных вещах. Старания эмирского сына Шайх Нураддина удостоились чести получить [высочайшее] одобрение и похвалу, и он был по-царски обласкан. [Вследствие этого] его голова от гордости поднялась до небес, и он языком фактов говорил: “Могу ли я не быть обязанным [его величеству] за такую милость, от которой глаз моей надежды осветился [светом] счастливого лица и августейшим его хаканского величества видом, а площадь моего желания превратилась в цветник от дуновения зефира счастья, [выпавшего на мою долю]”.

Стихи

Сегодня всякое рассыпание [драгоценностей] стоимостью меньше, чем жизнь,

Было бы недостойно величия порога августейшего /58/.

На этой же остановке многие из подданных и народа области Ирийаб принесли жалобу на притеснения и несправедливости, испытываемые ими от разбойников-афганцев, племя которых называлось вазказни. [Они говорили]: “Этот сбившийся с пути народ предал на поток и разграбление наше достояние, захватил наши земли и имущество, напал ночью на эмира нашей тысячи[92], который был из числа рабов вашего величества, убежища халифского достоинства, и в ночной резне убил его. [Теперь] этот вилайет захвачен афганцами, которые засели у начала путей, и ни одно существо не сможет по ним благополучно пройти [и проехать] от чинимых ими обид”.