Дневник покойника

Дорис бросила взгляд за спину. Из темноты светил оранжевый огонек сигареты. Мужчина сидел на завалившейся скамейке, стоявшей возле стены дома, и курил. Когда он затягивался дымом, можно было хорошо разглядеть его лицо, широкое и рябое. Рядом стоял другой человек, в телогрейке и зимней лохматой шапке. На фоне серой стены был отчетливо виден его темный силуэт с длинной палкой в правой руке.

– Я в туалет, – ответила Дорис недрогнувшим голосом, но щеки загорелись румянцем. – Не стала идти через дом, чтобы никого не разбудить. Через окно вылезла.

Мужчины переглянулись.

– Иди, если надо, – сказал тот, что сидел на скамейке, – но в окно больше не лазай.

– Я быстро, – сказала Дорис.

Вскоре она вернулась в комнату, на этот раз через дверь. Легла на кровать и навзрыд заплакала в подушку.

К вечеру Радченко, просидевший у окна целый день, увидел на дороге двухколесную повозку, запряженную ослом. На облучке сидел мужчина с бритой круглой головой, похожей на круглую дыню. Он остановился у дома, сбросил жердь, заменявшую ворота, и загнал повозку на двор. Радченко достал из кармана пистолет и взвел курок. Дрима сидела у другого окна, выходящего на двор, и чистила картошку.

– Это мой брат приехал, – сказала она. – Его зовут Дандай. – Бросила нож и вышла.

Радченко прижался к стеклу, наблюдая за тем, что происходит. Дандай вынес из сарая немного сена и кинул ослу. Затем стащил с повозки длинный и тяжелый куль из лошадиной шкуры, сверху прикрытый старым покрывалом. Дрима встала на колени, откинула край покрывала, открывая одутловатое синюшное лицо Сырбая.

Дима поднялся, собираясь выйти и помочь Дриме, но передумал и снова сел у окна. Во дворе его могли увидеть чужие люди, и тогда быть новой беде.

Дул сильный ветер, приносивший из степи пыль. Дрима неподвижно стояла на коленях посередине двора. Она не плакала, не стонала, просто стояла на коленях и смотрела в лицо мужа. Дандай что-то говорил, но она не отвечала. Он сходил в сарай, вынес оттуда заступ и лопату и, уйдя подальше, начал долбить киркой землю, сухую и твердую. Радченко не сразу сообразил, что он копает могилу. Когда стемнело, Дандай вошел в дом, глянул на Радченко, кивнул в ответ на его приветствие и, сев на табурет, выпил воды из кружки.

– Ты – Адвокат? В нашем поселке возле отделения полиции прикрепили листок, на нем твой портрет. Да, кто-то красиво нарисовал. Я сам в прежние времена год учился в строительном техникуме и умею чертить и рисовать. Но так красиво не нарисовал бы. Очень, очень похож на тебя.

– Точно, я Адвокат, – кивнул Радченко.

– Чтобы ты знал, парень: за тебя большую награду назначили. – Дандай по привычке выкатил глаза, выражая то ли испуг, то ли крайнюю степень удивления.

– Знаю, знаю, – махнул рукой Дима, – пять кило макарон.

– И еще чаю дадут и денег, – добавил Дандай. – Так что берегись теперь. Уходить тебе отсюда надо.

– Еще пара дней, и уйду, – пообещал Радченко. – А почему ты хоронишь человека не на кладбище, а на заднем дворе?

– На кладбище Плющ запретил. Сказал, что вору и убийце с честными людьми лежать не положено. Да… Так и сказал.

Он взял керосиновую лампу и вышел. Зажег лампу во дворе. Поставил на край могилы и снова взялся за заступ. Через час он закончил работу. Спустил в яму труп родственника и помог сестре подойти к могиле. Они постояли немного, потом Дандай отвел Дриму в дом.

Девяткин недолго думал над вопросом.

– Как удалось переквалифицировать убийство с использованием огнестрельного оружия в нанесение телесных повреждений?

– Вы же не первый день в уголовном розыске, – удивился Вова. – Должны знать такие вещи. По бумагам выходило, что стрельбы не было. Заключение судебно-медицинской экспертизы переписали. Появились два свидетеля – я и один молодой человек. Хороший парень, но сидит на игле. Мы с ним показали на следствии и в суде, что у ресторана завязалась драка. Братья Усмановы сделали даме оскорбительное предложение, а Игорь Грач вступился за женщину, он не мог стерпеть оскорблений в ее адрес. Усманов-старший достал нож, полез на заступника. Грач ногой выбил холодное оружие из рук нападавшего, завладел им и в пылу борьбы нанес братьям ножевые ранения, от чего те скончались на месте. И все дела.

– Где фальсифицировали уголовное дело? – спросил Девяткин. – В Следственном комитете Министерства внутренних дел?

– Раньше. В районном управлении. На стадии предварительного следствия. Этим занимался некий Муратов. Он сочинил все протоколы и прочие бумажки. Гражданина Икс отпустили с миром. Место обвиняемого занял Игорь Грач. В протоколах написали, что он сам якобы пришел к ментам с повинной. Признался и чистосердечно раскаялся в совершенном преступлении. Как я понимаю, он договорился с Иксом, что возьмет на себя два трупа. Наверное, получил за это приличные деньги. Муратов «сшил дело на заказ», а потом, когда все было готово, дело забрали наверх, в министерство, чтобы засекретить. Полковник милиции, который затребовал документы, был другом Икса.

– Не верится, что Грач согласился повесить на себя два трупа…