Ему пять лет. В день Первого мая отец взял его на парад. Посадил на плечи, и они шли в колонне автопарка. Он видел парадные трибуны, украшенные лозунгами, призывающими объединяться всех трудящихся. Он крикнул тогда: «Да здравствует Первое мая. — Подумал и крикнул еще: — Да здравствуют мой папа, моя мама, мой дядя, моя сестра и я — Жевлади!» Ему показалось тогда, что на трибунах серьезные дяди с красными бантами на пиджаках услышали его призыв и помахали ему руками. Дяди монотонно махали руками влево-вправо, влево-вправо… Ворота военной части раскачивались монотонно влево-вправо. Толпа наседала. Был год — последний перед войной. Толпа брала штурмом казармы и склады с оружием. Ему кричали: «Жевлади, пошли с нами, там много оружия, возьмем гранатометы, чтобы жечь русские танки. Мы победим проклятых русинов!» И кто-то крикнул: «Да он не пойдет, он — полукровка. Он за русских!» Жевлади пошел, не послушал отца. Он взял себе автомат и гранаты. Он был счастлив, что может, как другие, танцевать в бешеном ритуальном круге у Президентского дворца… Танки вошли в Грозный перед самым Новым годом. Он сражался с остальными. Он учился убивать. Скоро солдаты валялись везде. Поначалу он заглядывал в лица мертвых… Боевики пробирались гуськом вдоль стены, перешагивая, через окоченелые человеческие бугры. У него развязался шнурок. Он присел перевязать и, когда поднял голову, то увидел, как солдат со стриженым затылком, растерзанный пулями, вдруг в последнем предсмертном порыве поднял автомат и нацелил в спины его товарищей. Он тогда схватил автомат и выстрелил в бритый затылок. Пули рвали ватник, кромсали бритый затылок, кидали уже мертвого солдата влево-вправо, влево-вправо… Свои похвалили его, сказали: «Ты воин, Жевлади!» Чужих солдат называли кафирами. Некоторых брали в плен, но потом тоже убивали, некоторых резали, как баранов… Во дворе их дома был пожар, дом развалился на части. Он встретил у дома дядю Ибрагима. Дядя принес тело отца. Дядя сказал ему: «Жевлади, отец надеялся, что ты умрешь в первом бою, чтобы не жить с этим». Он не поверил дяде… Хаттаб в лагере под Сержень-Юртом… Хаттаб вызывал в нем уважение и зависть. Хаттаб был силен, мужественен и богат. Хаттаб похвалил его: «Жевлади, ты стал моджахедом. Да хранит тебя Аллах!» Было легко убивать русских контрактников. Его не мучила совесть. Он знал, что эти люди пришли заработать денег на его крови, на крови его отца. Он не думал, забыл думать о русской матери. Один контрактник был не русским, он был татарином и мусульманином. Когда его стали резать, контрактник крикнул: «Брат, я же свой!» Контрактник хрипел и плакал, когда хрустела под ножом его трахея… Конг кричал на него, что он должен, должен, должен!.. Долги надо платить. Он приехал в село и забрал сестру, чтобы отдать ее безжалостному Конгу. Сестра умоляла его: «Жевлади, не отдавай меня им, не отдавай, не отдавай!» Он знал, что сестра пострадала от этих тварей русских и она должна им отомстить, отомстить своей смертью… Он отдал ее Конгу.
