Дневник полковника Макогонова

Но все равно решил Макогонов «очертить границы» в национальном вопросе.

В разведке от каждого солдата зависит конечный результат мероприятия. Стал Макогонов размышлять о своих… В разведке каждый знал свое место в боевых порядках. К примеру, никогда Макогонов не назначил бы в секрет Тимоху, потому что Тимоха неусидчивый. Или Пашу Аликбарова… Но Паша может чихнуть в неподходящий момент. Или промочить ноги, он неуклюжий. Савва или Мельник — те могли часами лежать и не шевелиться. Однажды Савва вылежал трое суток в засаде: ночью его завезли в развалины и замаскировали в куче кирпичей. Почти в центре Грозного. По нему чуть не пешком ходили. Но Савва дождался времени «икс». Противник проверился, успокоился и не мог даже помыслить, что кто-то сможет выдержать трое суток в пыли и смраде: на воде и мочиться в пластиковую бутылочку. Савва сделал свой выстрел. А по большой нужде и не сходить было, поэтому съел Савва за трое суток три сухаря и выпил всего полфляжки воды.

Еще, размышлял Макогонов, что Тимоха — человек крайне недисциплинированный — если его некоторое время не контролировать, может «накосячить». В бою — нет, конечно! Но в быту… Пойдет куда-нибудь, найдет что-нибудь. Или учинит «несанкционированную мародерку» на пару с «еврейской мордой» Ленькой Маркманом. И хотя без умеренной «интеллигентной мародерки» жить на войне не возможно вовсе, Макогонов всегда выказывал неудовольство Тимохе, если тот докладывал о «мародерке» важно и открыто. «Командир должен знать все, но что-то знать и не должен, то есть должен, но не так официально». Так Макогонов считал. И Тимоха раза с третьего, когда уже было на повышенных тонах объяснено ему, понял.

И еще Тимоха был слаб к женскому полу.

От этой Тимохиной слабости генерал Бахин, командующий всеми подразделениями в горах, стал предвзято и даже с явным неудовольствием и презрением относиться к разведке и всей 194-й КТГ в общем и целом. Было же следующее. Генерал Бахин вообще был человеком дальновидным, так как (понятно) дослужился до генеральских званий: он выглядел не слишком внушительно, был невысокого роста. Но лицом казался грозным — полковники перед ним трепетали. Располагалось хозяйство Бахина в Ведено, где в старой крепости обосновались военные, менты и другие службы, ответственные за проведение КТО, контртеррористической операции. В Ханкалу на доклады Бахин не летал на вертолетах, а «ходил» колоннами. Колонны состояли из бронированных групп и зенитных установок. И по пути Бахин регулярно проезжал мимо Беноя, в котором теперь стояли бывшие «ленинские». Получалось у Бахина проводить внезапные проверки «боевой и политической» подготовки личного состава и командования 194-й КТГ. Комендант Питон, пару раз показавшийся на доклад с запашком, был Бахиным принят явно отрицательно. Питон стал потихоньку собирать вещи. Что власть в комендатуре принадлежит начальнику штаба и начальнику разведки, Бахина объективно не удовлетворило. Порядок в расположении «ленинки» Бахин наблюдал не повсеместно, то есть порядок был, но местами. В палатку к саперам, например, генерал заходить не стал — так воняло из палатки, — заглянул только и скривился. Житуха была в Беное гнилая совсем. Генералу тогда стали показывать лучшее — разведку. Все было почти идеально оформлено в расположении разведвзвода: и хоть вместо кроватей были сколоченные — как в тюремной камере — нары, и тумбочек всего три на весь взвод, но было однообразно, чисто. Когда собирался только еще Бахин смотреть расположения, Душухин грозно кивнул, чтобы метнулся народ по своим палаткам и живо поотодрали всякие пакостные картинки с «голыми бабами» и другими частями тела. Когда же генерал дошел до разведки, то многое ему понравилось. Но Бахин все искал. И нашел-таки… На одной из трех тумбочек обнаружил то, от чего забесился и стал брызгать слюной. На каринке была «голая баба» да такая вся открытая… Бахин, выпучив глаза, орал, что «не солдаты у вас, а банда!». Душухин хватался за сердце. Макогонов злобно узил глаза. Солдаты, вытянувшись по стойке «смирно», ухмылялись про себя: «Генерала жаба душит, что ему такую красоту не вывесить себе на радость на генеральской тумбочке». Масштабы у генерала, от масштабов и неудовлетворенность в интимной жизни. Тимоха же мечтал провалиться сквозь землю — тумбочка была его. Командирского гнева Тимоха страшился больше, чем даже тащить по горам плиту от миномета. Тимоха показался бы человеку неосведомленному, например, генералу Бахину, что солдат он в высшей степени недисциплинированный. Тимохе было далеко за тридцать, и гонять его как мальчишку-срочника уж точно не получилось бы ни у генерала Бахина, ни у кого даже серьезнее и умнее. Но с Макогоновым у них особые дела. Макогонов может и промеж глаз, — и будет очень обидно, что такой парень при всех достоинствах, Тимоха, на самом деле, «тормоз» и «шланг».

Мельник зашептал:

— Идут. Видите. Колонна.

— Вижу.