Дневник провинциальной дамы

Носильщик находит мне место, и я спрашиваю, будут ли кормить в поезде. Ответ неутешителен: еда если и будет, то только на пароходе. Решаю купить фруктов, пробираюсь к большому застекленному павильону и оказываюсь перед нелегким выбором: Английские Персики по шиллингу за штуку, Клубника в корзиночках и десятипенсовые персики неуточненного происхождения. Внутренне ужасаюсь, слыша, как, несмотря на все это великолепие, прошу завернуть мне два банана, и готова к тому, что продавец откажет. Однако он не отказывает, и я возвращаюсь в вагон с бананами.

Посадка благополучно завершена. В этот раз переправа через Ла-Манш проходит легче, и мне лишь однажды приходится прибегнуть к старому испытанному средству – мысленной декламации «Австрийской армии…».

Приезжаю в Брюссель и около восьми вечера вхожу в вестибюль отеля «Британия». Повсюду красный бархат, неуместная позолоченная лепнина и члены Литературного Клуба. Мы глядим друг на друга с ужасом и недоверием. (Вопрос: Разве это не типично английская реакция и не препятствует ли патриотизм осознанию того, что гордиться тут нечем? Американцы ведут себя совершенно по-другому, и склонна думать, что в целом это создает о них гораздо более приятное впечатление.)

Наконец сталкиваюсь нос к носу со своей старой доброй знакомой Эммой Хэй, перу которой принадлежит множество известных пьес. На ней наряд изумрудно-зеленого цвета, который не идет почти никому, и невероятное количество перстней, брошек и ожерелий. Она восклицает, что уже не ожидала меня здесь увидеть и неужели я бросила семью? Отвечаю, что, конечно же, нет и предлагаю поужинать вместе. Эмма представляет меня немалому количеству литературных светил, большинство которых оказывается делегатами с Балкан.

(NB. Будет очень-преочень стыдно, если меня вдруг спросят о составных частях Балкан и тамошней политической ситуации.)

Не удивляюсь, поняв, что балканцы совершенно не в курсе того, какими трудами я известна, – как и я не имею ни малейшего понятия, чем известны они. Любезно беседуем о Бельгии (короля Альберта все любят, а у королевы Елизаветы красивые прически и наряды…) и спрашиваем друг друга, не знаком ли кто лично с господином Голсуорси. Разумеется, никто.

3 июля. Литературная Конференция открывается утром. Балканцы очень красноречивы. Говорят они на французском, но на английский их переводят довольно посредственно, и, к сожалению, то и дело мое внимание переключается на совершенно отвлеченные темы, такие как Партнерский Брак, отсутствие обогревателей в приходской церкви и сложности с добыванием льда. Делаю заметки на обратной стороне визитки ради ощущения, что не зря присутствую на Конференции. Когда спустя какое-то время нахожу эти заметки, оказывается, там написано, что надо купить открытки Робину и Вики, что голубое вечернее платье нужно зашить, прежде чем надевать снова, и что необходимо установить местонахождение туристического бюро «Томас Кук и сын»[220] на случай, если кончатся деньги, которые я обменяла заранее, а кончатся они наверняка.

Эмма представляет мне итальянского делегата, который кланяется и целует мне руку. Роберту точно не понравилась бы эта материковая традиция. Конференция продолжается. Я сижу рядом со знаменитым (умеренно) поэтом, который ни на кого не обращает внимания. Дорогая Эмма, всегда столь энергичная, в перерыве представляет еще балканцев мне и соседу-поэту. Последний остается безучастным, и пожилой балканец, по незнанию пытавшийся вовлечь его в разговор, сдается и оскорбленно бросает: «Ne vous réveillez pas, monsieur»[221].

Последняя речь на сегодня – и неформальное общение. Эмма снова всех со всеми знакомит, в том числе еще раз меня с итальянским делегатом. Он, по всей видимости, не помнит, что уже видел меня раньше, из чего я делаю вывод, что моя внешность вкупе с личными качествами не произвели ни малейшего впечатления.

Недоумеваю, зачем вообще приехала в Бельгию. Хотелось бы думать, что в интересах литературы, но сомневаюсь и не имею никакого желания узнавать. Размышления о женской природе порой приводят к весьма обескураживающим выводам.

Продолжение дня посвящено осмотру достопримечательностей. В великолепной городской ратуше нас принимает мэр. Он выступает с речью на английском, затем повторяет то же самое на французском. Произносятся ответные речи, а после некий энергичный бельгиец водит нас пешком по всему Брюсселю. Сочувствую коренастому запыхавшемуся делегату – страну определить не удается, но акцент очень странный, – который удрученно спрашивает меня: «C’est un tour de la Belgique à pied, hein?»[222]