Дневник разведчицы

Наверное, наши судьбы пишут за нас другие. Иногда думаю, что где-то на планете бродит папа. Он до сих пор любит и ждёт, надо его лишь найти. Папа меня поцелует, а потом долго будет слушать, как я тосковала все эти годы. Слушать и молча утешать, нежно поглаживая мои волосы, запутанные осенним ветром. А когда над Землёй опустится ночь, мы возьмёмся за руки и побредем сквозь поля на дальний огонёк. И огонёк окажется костром у беседки, за которой зияет тёмная пропасть. Но по её глухому и доброму дыханию мы поймём, что это море, мирно отдыхающее от сует дневных.

Над костром будет крутить вертел мама, а там будет утка, фаршированная яблоками. И мама удивится: "где вы пропадали?". Мы обнимемся втроём и будем слушать, о чём шепчут невидимые сонные волны. В эту тихую ночь никто меня не обвинит, не поругает, не скажет грубости. Как часто мы выносим скорый приговор, как легко клеим ярлыки: "алкоголик", "проститутка", "подонок". И ленимся дать себе малейшую душевную работу, а она в том, чтобы понять другого. Я хороший человек, а если кто-то и скажет, что делала гадости, то к этому вели гадкие люди, измены любимых, сотни необходимостей. Лишь мудрый и добрый способен меня простить, не вынося приговора. Мой милый папа, ты такой.

Мама пригласит нас в беседку, где на белой скатерти расставлена посуда и горят свечи. Разрежет утку огромным стальным ножом и мы сядем за стол. Луна будет освещать призрачную серость облаков, а лёгкие порывы тёплого бриза будут ласково касаться наших щёк. А потом в темноте чуть слышно зашуршит песок и вдруг появятся две моих сестры, сияя улыбками. И с ними бабушка, конечно. Маминого угощения хватит на всех.

Мама – высокая брюнетка в узком чёрном платье и красных сапожках. Строгая и боевая, как все латгинки. Она всегда держит голову высоко. Будет распоряжаться застольем и подкладывать новые куски, а бабушка будет её хвалить. Папа – скромный и молчаливый, но под пиджаком я угадаю массивные бицепсы. Мой папа крут во всём. Мы будем долго сидеть у невидимой морской бездны, мечтая о том, что случится завтра. Рассказывать, шептаться, радоваться. И я вдруг пойму, что мне всего 5 лет. А когда свечи догорят, мама деловито скажет: "пора домой"…

…Вечер, надо идти к мужу, в салоне пусто, а во дворе кричит кот. Когда-нибудь я выясню биографии родителей. Попрошу Альфреда, он всё узнает.

9 июня, суббота

Сегодня после обеда написал Тадеуш: "будь к трём". Коленочки дрогнули, приятная дрожь лёгким электричеством пробежала вверх по ляжечкам. Но точно знаю, что рано или поздно Тадеуш меня бросит: ему 34, мне 48, никаких перспектив. Я бы и сама его постепенно бросила, но он жёсткий и властный зверь. Говорит коротко, будто приказывает. Всю жизнь меня выбирают. Всю жизнь забирают, как товар с полки. Всю жизнь я в чьём-то распоряжении.

С другой стороны, почему бы не встретиться с молодым? Это полезно для здоровья. Сколько мне осталось? Не так уж и много, а проклятое время бежит, струится песком сквозь пальцы. Не хочу об этом думать, напишу позже. Но когда молодой и резвый горячо дышит, глядя в глаза яростно и тупо, то возраст отступает, трусливо прячась за углом. Со мной неплохо: я не требую замужа и денег, и моя любовь безотказна и бесплатна. Все довольны.

Тадеуш мог бы сниматься в бандитском сериале: у него чёрные кучерявые волосы и вызывающий надменный взгляд. Классика! Работает вроде бы в банке, но никогда о работе не говорит. И ни разу не видела его налегке: всегда в рубашке и шикарных костюмых брюках, а туфли начищены до блеска. Он закупается в дорогих магазинах на Нагидама, иногда об этом напоминая, как бы случайно: хочет, чтобы я ощущала его крутость. Когда смотрит с высоты баскетбольного роста, чувствую себя беспомощным котёнком, и уже одно это – прекрасно. Он чёрный грубый властитель, и спасибо ему за это!

Альфред, Бейрис, и даже мой сын о нём не знают, ведь и рассказать нечего: быстрые встречи в обеденный перерыв, вроде тренировки в спортзале. Я с Тадеушем откровенностей не развожу: он этого не поймёт, и с ним проще делать, чем говорить. И вообще, секс раз или два в месяц – это не отношения. А значит, этого и нет.

Сегодня буду к трём, как он хочет. Пространство салона становится тягучим и плавным. Медленно поворачиваю голову, и витрины с картинками украшений, кожаный диван с креслами, плиточный пол, проплывая мимо, чуть выгибаются и округляются, теряя очертания. Телефонный звонок. Меня что-то спрашивают, что-то отвечаю. Кажется, меня накрывает стеклянный колпак, под которым я неуловима и неуязвима.