Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945

У меня 240 часов вождения. Много ли это? Если принять за среднюю скорость хотя бы 10 километров в час, и то получается 2400 километров в походах и боях. Не верится даже... 23 октября

Сдача и прием машин прошли нормально, без недоразумений и придирок. Водители бережно завели своих почтенных «старушек» на железнодорожные платформы и простились с ними. Сопровождать машины в Ленинград были назначены ребята из нашего экипажа, Забоев и Мацапаев.

Пашке Стаханову присвоили старшего. Он едет в Митаву сопровождающим при группе откомандированных в распоряжение штаба фронта и, должно быть, поэтому ходит неузнаваемо важный и строгий. Федя, Пашкин «двоюродный», заговорщически подмигивает мне:

— Смотри ты, как напыжился: это он «выдачу» осваивает. Ничего, это скоро пройдет.

У нас в экипаже радость: Гриша Перескоков вернулся к нам. Подлечился после ранения 21 сентября. До чего ж быстро на нашем брате заживает! Втроем сходили на станцию попрощаться [468] с товарищами, уезжающими в Ленинград, а затем переселились на житье в большой дом, где разместился штаб полка.

Вечером, затаив, как говорится, дыхание, слушали, боясь пропустить слово, сообщение по штабной рации о том, что наши войска в результате предпринятого наступления прорвались в Восточную Пруссию. 24 октября

Целый день провели в нетерпеливом ожидании вечерней сводки. Как-то там наши, что в самом фашистском логове дерутся? Крепко ли трясут волчье прусское гнездо?

Жарко там. Немцы из кожи вон лезут, пытаясь остановить наше продвижение, но, отбивая яростные контратаки врага, армии наши продолжают упорно идти вперед. Тут и на формировку ехать не захочешь!

Сегодня освобожден город Августов. Не последний ли это белорусский город, оставшийся в руках фашистов?

Днем состоялась техническая конференция (почаще бы!), на которой механики-водители и помпотехи по-деловому, немногословно взвесили все плюсы и минусы тяжелой самоходной установки (ИСУ-152).

Выше всяких похвал оказался двигатель (вариант В-2), который на нескольких машинах нашего полка проработал по 350 моточасов против 250 гарантийных. И это несмотря на непроницаемую рыжую песчаную пылищу, подолгу неподвижно висевшую над дорогами в сухие дни, несмотря на большие перегрузки и резкие рывки при движении по бездорожью среди заболоченной местности, особенно при буксировании и самовытаскивании.

Цилиндры и поршни нашего двигателя теперь надежно предохраняются от всяческой пыли отличными, усовершенствованными воздухофильтрами, которые легко и удобно снимать и промывать. Так что больше страдают от пыли экипажи, в особенности водители, для которых нет защитных очков. Но это уже другой вопрос. Мелкий.

Двигатель же новый очень хорош, и если учесть, что дизель В-2К, установленный на КВ, имел гарантийный срок всего 150 моточасов и что новая система на несколько тонн тяжелее старой, то делается понятно, как здорово потрудились наши [469] замечательные танкостроители, конструкторы и рабочие, — наша надежнейшая опора.

Общее осуждение вызвал электроинерционный стартер и полужесткое соединение (муфта) главного фрикциона с коробкой перемены передач. Правда, болты на муфте начинают срезаться только в конце гарантийного срока, но от этого нам не легче: какие еще гарантии могут быть на войне?

Предварительный диагноз, поставленный инженером фронта: неточная центровка осей коленвала и вала КПП. Согласился инженер и с тем, что в боевых условиях электроинерционный стартер непрактичен и что ЗИП на машине недостаточно укомплектован.

В заключение он сказал, что все выводы, сделанные этой конференцией, будут незамедлительно доведены до сведения конструкторских бюро танкостроительных предприятий, и с большой теплотой отозвался о воинах-работягах, водителях танков и самоходок — о тех людях, которые не только ведут машину в бой, но сами же и готовят ее, зачастую без сна и отдыха, к следующему сражению, может быть еще более трудному, чем вчерашнее, а порою — война есть война — и к последнему для них... И сердечно поблагодарил нас.

Смутившись от непривычных похвал, мы растроганно посматривали то на инженера, то друг на друга, и молчали... «Разрешите мне!» — поднимается вдруг неразговорчивый друг Нила, магаданец Ходосько, водитель. Сжимая в руке черный ребристый шлем, с необычной для него взволнованностью он от имени всех присутствующих заявляет, что личный состав полка все свои силы, все свое воинское умение, помноженное на ненависть к фашистским поработителям, приложит к тому, чтобы могучая и надежная боевая техника, сработанная руками тружеников тыла, нашими отцами и братьями, матерями и сестрами, стала настоящей грозой, карающим мечом для гитлеровских головорезов, посмевших посягнуть на свободу и мирную счастливую жизнь советского народа. «Что это с ним?» — глазами спрашивают механики друг у друга, гулко ударяя в огрубелые ладони, когда Алексей Петрович, человек очень скромный и сдержанный в выражении чувств, закончил свою пламенную речь.