Дневник Саши Кашеваровой

Чей-то муж запирается в ванной с мобильником, включает воду на полную катушку, а минут через сорок возвращается с виноватой улыбкой: «Дорогая, я сидел на унитазе и играл в angry birds!» А женщина какой-то частью сознания понимает, конечно, что на самом деле он звонил кому-то, кто моложе ее как минимум на десять лет, кому-то, у кого взгляд Бемби, нежные колени и торопливо написанное «удв» в зачетке в качестве единственной пока пощечины, полученной от Мироздания. Понимает. Но внутри у нее живет Сказочный Крысолов с волшебной дудочкой, он начинает наигрывать, и знакомая мелодия усыпляет внутренних крыс, которые, может быть, уже были готовы наброситься серой ордой и перегрызть горло вражине, а потом сожрать его плоть.

И когда ехидная подружка в очередной раз спросит: «Ну что, твой-то, говорят, студентку дрессированную завел, в консерваторию ее водит?», женщина ответит со смешком, и это даже не будет хорошая мина при плохой игре: «Да что за глупости! У моего на уме только работа, рыбалка да angry birds!»

Иллюзии лечат.

Один мой приятель пребывает в иллюзии, что пишет гениальный роман, за который когда-нибудь ему дадут Нобелевскую премию, хотя на самом деле он, жалуясь на отсутствие вдохновения (временное, кто бы сомневался!), целыми днями смотрит «Доктора Хауса», играет в дартс и поглощает пиццу, а его жена пашет и тянет семью. У нее, кстати, своя целительная иллюзия, которая помогает не ненавидеть мир, когда будильник звонит в половине седьмого. Она считает себя Музой Гения – верной Пенелопой, окормляющей гаванью, светом в его окне. На самом деле у этого недогения уже полтора года другая Муза – белокурая служительница прачечной, которая приходит окормлять его во всех смыслах, как только законная жена отчаливает в офис.

У другой моей знакомой – иллюзия вечной молодости. Это хотя бы безобидно в социальном смысле, хоть со стороны и смотрится забавной психической патологией. Она считает, что в свои тридцать два выглядит на восемнадцать, и это ее лозунг, навязчивая идея, ее боевой слон. Половина ее сообщений в фейсбуке выглядят примерно так: «Мне опять отказались продать сигареты в ларьке напротив, пришлось паспорт показывать» или «Водитель такси спросил, сколько мне лет, я ответила честно, а он долго удивлялся и наконец сказал, что я выгляжу младше его шестнадцатилетней внучки». При этом она выглядит, как и большинство тех, кому якобы отказались продать сигареты, – ровно на свои.

Иллюзии бывают и страшными – как будто детскими пастельными мелками замуровали картину Босха. Например, я знаю мужчину, которого угораздило влюбиться в смазливую коллегу, как только жена родила ему близнецов. И вместо того, чтобы хоть как-то все это разрулить – вонзить осиновый кол в сердце своего желания и отвечать за сделанный некогда выбор, ну или хотя бы честно уйти и впрячься в содержание двух семей, он предпочел создать иллюзию, в которой едва родившая женщина оказалась растолстевшей на пончиках ленивой сукой, отказывающей в сексе и только знающей, что деньги на дорогие продукты тянуть. Подтверждение своей правоты он нашел в голубых глазах смазливой коллеги, которая бедную жену вообще ни разу в жизни не видела, но концепция ленивой суки показалась ей соблазнительной – ведь герой этого романа был обычным менеджером среднего звена, а вовсе не царем Мидасом. Мужчина, торжественно продемонстрировав фигу, ушел из семьи с гордо поднятой головой и до сих пор пребывает в иллюзии, что он вовсе не подлец, а почти Робин Гуд. Святой каратель, забравший деньги у суки и принесший их Белоснежке.

Что касается меня самой… Я всю жизнь стараюсь быть с собою честной. Это то минимальное, что я могу сделать для собственной психики, мой тайный меч джедая. В сущности, жизнь моя – это наскоро прорубленная топориком дорога в густых джунглях. Настоящее похоже на приключенческий фильм, но плата за эту пиратскую, стрекозиную, свободную жизнь в стиле перекати-поле – неопределенность и беззащитность будущего. А возможно, и вовсе его отсутствие. Зато я всегда честна по отношению к себе, а это трудно, очень трудно. Сколько раз у меня была возможность впахаться в строительство карточного домика, обрести очаг с мужчинами, которые казались мне любимыми, но все равно выпорхнули бы из неумело сплетенного мною гнезда, потому что его несущими стенами были бы чужие представления о счастье. Потому что на самом-то деле я никогда и не хотела этого очага, этой определенности и устаканенности. Легко быть пиратом, когда тебе двадцать лет, но мало найдется сорокалетних женщин, достаточно храбрых и принципиальных, чтобы признаться самим себе – я одиночка. Жизнь без стен – это не суровая бабья доля, не лотерейный билетик-пустышка, а мой осознанный выбор. Не «так вышло», а «я так хочу». Это мой выбор, и точка.

Но иногда паутина иллюзий незаметно оплетает меня, как перуанский гамак.