Дневник секретаря Льва Толстого

Просил меня остаться обедать и до обеда просмотреть первые четыре книжки мыслей, уже распределенных мною, просмотренных им, – просмотреть еще раз для того, чтобы ознакомиться с теми требованиями, какие предъявлял к тексту Л.Н., и потом делать в следующих выпусках соответствующие изменения самому.

Л.Н. сел было за просмотр принесенной мною сегодня работы, но опять встал.

– Нет, устал. Здесь нужно быть внимательным… Уж у меня такая привычка: всё кончать сразу. Но это посмотрю после.

В шесть часов я вышел к обеду. Л.Н. гулял, отдыхал и немного запоздал. За столом разговаривал с домашними и приехавшим из Овсянникова, ближней деревни, Буланже – о крестьянах, о злополучной статье с французского и пр. Между прочим, сладкое он уговорился есть с одной тарелки со своей маленькой внучкой «Татьяной Татьяновной» (Сухотиной); «старенький да маленький», по выражению Софьи Андреевны; и когда Танечка, из опасения остаться в проигрыше, стремительно принялась работать ложечкой, Л.Н. запротестовал и шутя потребовал разделения кушанья на две равные части. Когда он кончил свою часть, Татьяна Татьяновна заметила философски:

– А старенький-то скорее маленького кончил!..

После обеда Л.Н. обещал показать внучатам, как пишут электрическим карандашом, присланным ему в подарок Софьей Александровной Стахович, старым другом семьи.

– Ну, кто не видал действие электрического карандаша? Пожалуйте! – провозгласил торжественно Л.Н., встав из-за стола.

Трое внучат, Буланже, я, Ольга Константиновна, Татьяна Львовна, Сухотин отправились за ним в темную комнату, его спальню. Л.Н. встал в середине и зашуршал какой-то бумажкой.

– Что такое? – послышался его голос.

Карандаш не действовал. Отворили дверь в освещенную комнату, стали чинить карандаш – нет, ничего не выходило!

– За детей обидно! – недовольным голосом говорил Толстой.

Зрители в большинстве разошлись. Л.Н. прошел в «ремингтонную».

– А вот я вам двоим покажу кое-что интересное, – обратился он ко мне и Буланже.

Он сел за стол и взял перо.

– Я покажу вам, как брамины доказывали Пифагорову теорему за сотни лет до Пифагора. Я узнал это из недавно присланной мне книжки.

Л.Н. сделал чертеж и быстро выполнил доказательство браминов, гораздо более простое, чем у Пифагора.

– Так вот я хочу этим сказать, – говорил Л.Н., – насколько многообразна область знаний и какие бесчисленные вариации могут быть в ответах на один и тот же вопрос!.. И разве в силах человеческий ум их все исчерпать?

По его просьбе, я принес снизу просмотренные мною его поправки и предполагаемые сокращения в четырех книжках мыслей. Я предложил ему несколько мыслей (до десяти), предназначенных к сокращению, сохранить в сборничках. Почти во всех случаях Л.Н. согласился. Некоторые из них он хотел выкинуть лишь потому, что его не удовлетворяла их редакция.

– Благодарю вас, – сказал он по окончании разбора рукописей.

Буланже говорил Л.Н. о предисловии, которое тот обещал написать к его статье о Будде. Толстой снова обещал, но добавил, что он теперь очень занят, что много работает.

– Жить мне осталось два с половиной года, а дел у меня два с половиной миллиона, – говорил он сокрушенно.

Тут вспомнили, что некий Болквадзе в Петербурге, издатель журнала, получивший уже от Л.Н. принципиальное согласие на участие в его издании, пишет, что без его статьи не выпустит первого номера журнала. Письмо это начали обсуждать.

– Да, это немного нехорошо, – сказал Л.Н.

И рассказал, кстати, о другом своем корреспонденте. Предводитель дворянства Костромской губернии Шулепников, принявший в число дворян своей губернии бывших членов 1-й Думы – кадетов, исключенных своими дворянскими обществами за подписание «Выборгского воззвания», сообщает, что правительство им недовольно, и спрашивает, продолжать ли ему деятельность в прежнем духе, или покориться, и еще что-то. Бедный Толстой!

– И представьте, – говорил Л.Н., – что у меня о предводителях дворянства сохранилось такое воспоминание, что я перед ними просто Левочка Толстой… Эта важность, белые штаны… да, да… (Л.Н. засмеялся.) И я отношусь так ко всем важным лицам, к писателям и прочим… А ведь этот предводитель, наверное, моложе меня, и я перед ним – почтенный старик!..

– Ну, пойдемте играть в шахматы, – обратился он к Сухотину и отправился с ним в зал.

Поломанный электрический карандаш Л.Н. послал со мной для починки слывущему техником Сереже Булыгину, который завтра обещал быть у меня. Дал еще для ответа письмо одного поэта-крестьянина, поручив одобрить его стихи обличительного характера, добавив только, что ему не нравится в них чувство злобы, которого нужно стараться избегать.

10 февраля

Вопрос о статье «Последний этап моей жизни» выяснился: она была написана двадцать лет тому назад, представляет страницу из дневника Л.Н., была напечатана в издававшемся Чертковым в Англии «Свободном слове», откуда и заимствована газетами. Теперь они выдают ее за новость!

По поводу сборничков мыслей Л.Н. сказал сегодня:

– Иногда они меня интересуют, а иногда мне кажется, что это слишком однообразно. Как вы думаете?