Дневник шизофренички

Между тем, как только копия модели оказывается хорошо закрепленной благодаря повторению, имитация постепенно отдаляется от модели. Появляется, говоря словами Пиаже, отсроченная имитация. Как следствие, Рене больше не нуждается в присутствии мамы-аналитика для того, чтобы копировать ее. Об отсутствующем объекте напоминает одно лишь имитационное движение. Это означает, что Рене, даже находясь вдалеке от своей модели, становится способной точно воспроизводить ее жесты и слова. Она ведет себя сама с собой так, как обычно вела себя с ней я. Однако, маленькая пациентка не удовлетворяется тем, что копирует движения мамы-аналитика, оставаясь при этом сама собой. Нет, она полностью ассимилируется со своей моделью: она становится собственной матерью. Мы сталкиваемся здесь с тем, что было написано Пиаже о детях, а именно с тем, что имитативное движение играет символизирующую роль, при этом символизируется имитируемый объект. Это приводит к путанице между собственно имитацией и ассимиляцией Я — эти два феномена становятся одним и тем же.

Появление у Рене новой способности, а именно имитировать отсутствующую модель, имеет неоценимое значение для эволюции ее Я. Она демонстрирует, что работа по интроекции мамы начинает происходить по-настоящему. Модель не остается снаружи Я, она постепенно интериоризируется. Вместе с тем, чтобы укрепить ментальную репрезентацию мамы, еще сохраняется необходимость физического контакта с отсутствующей моделью.

Необходимо чтобы мать участвовала в имитации через посредника, имеющего к ней непосредственное отношение. Поэтому, в то время как Рене ест без меня, ей необходимо держать в руке бумагу, на которой я написала слова, адресованные ей в связи с этим. Рене читает, затем повторяет написанные слова несколько раз. Потом бумага перестает быть необходимой, так как модель окончательно интериоризирована, что доказывает начало структурной организации Я. Значит ли это, что Рене осознает теперь тот факт, что обладает Я, подобным Я мамы, а, следовательно, подобным Я другого? Пока нет, так как, хотя она больше и не путает себя с любимой мамой, что равносильно определенной диссоциации с ней, Рене разговаривает с собой в третьем лице и обращается к себе как к «персонажу». Во время еды она заявляет: «Рене пьет свое молоко, ей его дает мама», как если бы речь шла о другом лице. Такое поведение свидетельствует о том, что, по терминологии Пьера Жане, она дошла до ассертивной стадии, т. е. до стадии, когда пациент представляет себя персонажем. Пишон называет эту стадию «насыщенное лицо» — в противовес «разреженному лицу», где вступает в действие «я-себя»[10]. Для Пишона понятие «насыщенное лицо» — это набор признаков, отличающих одного субъекта от другого, тогда как понятие «разреженное лицо» определяет, наоборот, ядро личности — то, что в ней постоянно и неизменно, то, что, собственно, символизирует «я».

Следует отметить, что «насыщенное лицо» у Рене — не совсем то, о чем говорил Пишон. Оно представляет собой специфическую сущность, сосредоточенную на оральном: «оральный персонаж», если можно так выразиться. И непрерывное повторение фраз имеет целью, как показал Фрейд, установить прочную связь между прошлыми и настоящими данными и укрепить схемы ассимиляции. В этом случае дело было в том, чтобы тесно связать персонаж Рене и персону матери, которой она подражает, вот почему она делает к фразе: «Рене пьет свое молоко» обязательное дополнение: «Это мама дает Рене молоко».